– Следуйте за мной – и вы все узнаете! – сказала охотница в ответ на мои вопросы. – Где ваша лошадь? Скорее! Торопитесь, иначе будет поздно! Кровавая Рука в долине Уэрфано! Как обрадуется Уа-ка-ра!.. Скорее за лошадью!

Я поспешил за моим арабом и привел его к нетерпеливо ожидавшей нас охотнице.

– Какой красавец! – воскликнула она, увидев его. – Неудивительно, что вам удалось ускакать от погони. Садитесь в седло!

– А вы?

– Я пойду пешком… Хотя погодите! Нам дорога каждая минута. Может ваш конь выдержать нас обоих?

– Безусловно.

– Тогда лучше поедем вместе. Мы выгадаем полчаса, а от них может зависеть все. Если Кровавая Рука уйдет… Садитесь первый… скорее, скорее!

Сняв с плеч плащ, я покрыл им спину моего коня, использовав кусок повода в качестве подпруги. Затем я сел в это импровизированное седло, а девушка, взобравшись на камень, прыгнула на круп лошади позади меня.

– Эй, Волк! – крикнула она, обращаясь к собаке. – Ты останешься здесь стеречь нашу добычу от койотов. Помни, негодяй, не смей притрагиваться к ней и жди меня. А теперь, сэр, – продолжала она, придвигаясь ко мне и охватывая руками мою талию, – я готова. Не жалейте лошади, если вам дорога жизнь ваших товарищей. Ну, вперед!

Благородный конь не нуждался в понукании. Он понимал, что от него требовалась быстрота, и сразу взял в галоп.

Я думал только о своих несчастных товарищах. Слова охотницы вновь пробудили во мне надежду, что они будут спасены. Но каким образом? Куда мы мчались? И кто будет в силах помочь нам?

Обо всем этом мне хотелось расспросить мою спутницу, но мы скакали так быстро, что говорить было невозможно. Оставалось молчать и теряться в догадках.

«Может быть, – думал я, – мы едем к лагерю трапперов, находящемуся где-нибудь поблизости?»

Я знал, что это так. Иначе откуда же появилась в этой глуши таинственная охотница? Но все прочие обстоятельства указывали на то, что мои союзники вряд ли белые. Трапперов не могло быть больше десяти-двенадцати человек, а такой маленький отряд, разумеется, не справился бы с двумя сотнями воинов Кровавой Руки. Кроме того, девушка дважды упомянула имя Уа-ка-ра. Вряд ли белый мог носить такое имя. Оно было, безусловно, индейским.

Я ждал удобного случая, чтобы расспросить ее обо всем, и наконец он мне представился. В одном месте нашего пути пришлось ехать по каменной осыпи, и мы не могли продвигаться с прежней скоростью. Но только что я собрался начать разговор, как вдруг услышал голос своей спутницы:

– Вы, конечно, офицер?

– Откуда вы это узнали? – спросил я с удивлением, потому что слова ее были скорее утверждением, чем вопросом.

– По вашей военной форме.

– Моей военной форме?

– Ну да. Я заметила след от канта на ваших брюках. Арапахо, видно, сорвали его?

– Да, вы правы. Я служил в армии.

– А как вы оказались здесь? Наверное, ехали в страну золота?

– Не совсем так.

– Куда же? Если это не секрет, конечно…

– Просто глупая прихоть. Решил попутешествовать без всякой особой цели, а затем вернуться в Штаты.

– Вернуться? Но вы же говорили, что вместе с вашими спутниками следовали за караваном? Почему же вы не присоединились к нему? Ведь так было бы безопаснее.

Я не знал, что ответить, и она продолжала:

– Редко случается, чтобы такой маленький отряд, как ваш, рисковал идти через прерии, – слишком опасно встречаться с индейцами. Впрочем, иногда и с белыми тоже. И среди белых есть дикари, которые хуже, гораздо хуже, чем краснокожие!

Эти загадочные слова и сопровождавший их вздох заставили меня обернуться и взглянуть на мою спутницу. Глубокая грусть омрачала ее лицо. Неужели и она вспомнила о прошлых страданиях?

Глядя на нее, я снова заметил то, что уже ранее привлекло мое внимание, а именно – сходство с Лилиен Холт, но такое неясное, что трудно было сказать, в чем оно заключается. Их черты не имели ничего общего, так же как цвет кожи, волос и глаз. Но что-то неуловимо похожее было в разрезе глаз и особенно в тембре голоса – грудного, чистого и звонкого.

«Конечно, – думал я, – это едва заметное сходство случайно. Просто голос прекрасной охотницы напоминает мне ту, что безраздельно владеет моим сердцем».

Воспоминание о Лилиен меня так взволновало, что я не мог сразу ответить моей спутнице.

– Ваши слова меня крайне удивляют! – сказал я наконец. – Неужели вам самой пришлось столкнуться с чем-либо подобным?

– Да. У меня нет оснований любить людей с моим цветом кожи, если я, конечно, вообще могу считать себя белой.

– А разве вы не белая?

– Не совсем. Во мне есть индейская кровь.

– Думаю, ее не так уж много?

– Достаточно, чтобы не любить людей с моим цветом кожи.

– Неужели?

– Да. И у меня есть на это причины. Ах, сэр! Разве не достаточно того, что я всеми обманута: отцом, возлюбленным и мужем.

– Мужем? Так вы, значит, замужем?

– Нет. Я была обвенчана, но не считаю этого негодяя своим мужем.

Охотница замолчала, видимо, взволнованная каким-то тяжелым воспоминанием, и я почувствовал, как дрогнула ее рука, лежавшая у меня на поясе.

– Ваши слова чрезвычайно меня заинтересовали, – заметил я, желая заставить ее рассказать о себе побольше. – Но я понимаю, что не имею права на вашу откровенность.

– Вы можете заслужить ее.

– Скажите мне, как?

– Вы упомянули, что намерены вернуться в Штаты. У меня будет к вам просьба, и, если вы согласитесь ее исполнить, я расскажу вам свою историю. В ней нет ничего особенного. Это повесть о простой девушке, которой изменил ее возлюбленный. Отец же забыл свой родительский долг, а муж оказался обманщиком, клятвопреступником и негодяем.

– Я вижу, что ваша судьба сложилась очень неудачно. Но ваши слова только еще более заинтриговали меня. Я дорого дал бы, чтобы знать, кто вы такая и как попали сюда.

– Сейчас нет времени говорить об этом. Ваши товарищи, если они еще живы, находятся в смертельной опасности. Ваш долг – думать о них, мой же – не допустить, чтобы Кровавая Рука ушел отсюда. Это приведет в отчаяние того, кому я обязана жизнью и покровительством.

– О ком вы говорите?

– Об Уа-ка-ра, заклятом враге Кровавой Руки и всех арапахо.

– Уа-ка-ра?

– Да. Это вождь племени юта. Вы сейчас его увидите… Скорее! Лагерь близко. Вон там, за скалами, уже виден дым. Вперед, сэр, вперед!

Повинуясь ее приказанию, я пустил коня галопом. Но скачка наша продолжалась недолго. Через сто ярдов ущелье, внезапно расширившись, вывело нас в красивую небольшую долину, лишенную деревьев, но поросшую травой. На противоположном ее краю сомкнутые ряды белых конусов указывали на то, что перед нами лагерь индейцев.