Дейзи знала о его преданности детям, но о прочих его интересах она не имела представления.

— Я не поняла… Он, очевидно, — растерянно проговорила она, — достаточно загрузил свои дни, только не так, как Изабель.

— Откровенно говоря, и ночи тоже. Хотя, я думаю, что он был очень одиноким человеком. Герцог очень изменился с тобой.

Дейзи с удовлетворением, свойственным ревнивым любовницам, узнала, что жизнь герцога фактически не пересекалась с жизнью его жены, но была достаточно умна, чтобы понять, насколько его жизнь была полностью сосредоточена в парижском обществе. Как могут складываться их отношения, если она не хотела оставаться во Франции? А она не хотела. Она была так же предана своему племени и семейству, как Этьен бизнесу и детям.

Вряд ли его устроит жизнь в штате Монтана. Несмотря на всю радость их общения и счастье любви, приближалось время, которое физически отдалит их друг от Друга. Может быть, он предполагает, что она будет жить с ним?

— Насколько вероятен развод? — спросила она затем, словно продолжая внутренний монолог. И, увидев выражение лица Аделаиды, добавила: — Пожалуйста, будь откровенна.

Вздохнув, Аделаида опустила чашку и поправила вышитую салфетку на коленях, не осознавая, что тянет время. Как честно ответить?

— Некоторые из тех, кто знает Этьена всю жизнь, — наконец начала она, пристально глядя на Дейзи, — думают, что он хватил через край, и, продолжая считать себя его друзьями, не поддерживают в желании развестись. Церковь чрезвычайно авторитетна. Многие выступают против Этьена в угоду общественному мнению, независимо от того, как они лично относятся к нему. В то время как богатство и происхождение утратили политический вес, поддерживаемый законом, они сохранили социальное влияние, престиж в обществе, возможность занимать большие государственные посты, вращаться в высоких деловых кругах. Церковь слаба политически, но очень сильна социально, к тому же поддерживается правительственным бюджетом.

Дейзи поняла приблизительное положение вещей, а откровенные комментарии Аделаиды очередной раз показали ей, что реальный мир существует вне их любви.

— Ты не очень оптимистична, я вижу.

— Этьен пытается определить свою линию поведения. Неизвестный фактор… обычно очень мощный. Он выберется. — Аделаида улыбнулась. — Я не пессимистична. Если Этьен решил, то он одержит победу над оппозицией. Хотя Шарль, конечно, контролирует многих чиновников в суде… — заметила она.

И Изабель не остановится ни перед чем… Эту мысль Аделаида не произнесла вслух.

— Культура абсароки очень отличается в понятиях брака и развода. Я нахожу все эти ограничения нелепой преградой, которую нужно бы попросту игнорировать. Я очень сочувствую Этьену, что он должен принимать этот социальный вызов.

Это все изза меня, думала Дейзи, будь оно все проклято. Изза нее он готов полностью изменить свою привычную жизнь. Многообещающее начало их совместной жизни, ничего не скажешь. Не слишком ли много требовалось от него? Много, слишком много.

— Не то чтобы Этьен не знаком с ханжеством, — улыбнулась Аделаида, — у него за все эти годы должен был появиться иммунитет. И главное, что ты должна помнить, — это то, что Этьен всегда делает то, что ему нравится. И пересуды общества его не волнуют.

— Я уверена, что ты права, — сказала Дейзи, не желая продолжать обсуждение, отдавая себе отчет в том, что они имеют дело с упрямой и упорной женой, которая будет оспаривать развод при поддержке всей мощи судебного права и аристократических традиций. — Надеюсь, все будет решено полюбовно, — добавила она, выпив последний глоток чая. — Если ты не против, — сказала она, ставя чашку на стол, — я пойду немного отдохну перед тем как привести себя в порядок. Этьен заедет за мной вечером.

— Конечно, моя дорогая, — быстро ответила Аделаида. — Скажи, когда тебя надо будет разбудить. И не впадай в отчаяние. Вопрос с разводом должен както решиться, я уверена. Даже если Этьену придется в одиночку опрокинуть все наше общество.

Дейзи не была в восторге от прощального замечания Аделаиды. Перевернуть все общество — именно это потребуется для того, чтоб их любовь восторжествовала. Но не будет ли она при этом разрушена? Она задавалась этим вопросом, и огромная усталость и тоска наполнили ее душу. Не отравит ли горечь борьбы очарование их любви?

Дейзи спала беспокойно, одолеваемая сомнениями, раздумывая над практическими вопросами. Сколько реально потребуется времени, чтобы Этъен стал свободным? Даже если его развод пройдет гладко, что весьма сомнительно, сможет ли он поехать в Монтану вместе с ней? Бросить свою прежнюю жизнь? И если им суждено пожениться, сколько еще времени она сможет провести во Франции? Она нужна своей семье. А после сцены в опере и разговора с Аделаидой готова ли она примириться с постоянным ощущением присутствия Изабель?

Вопросов было больше, чем ответов, и это вызывало ощущение дискомфорта. Ни на один вопрос нельзя было дать однозначный ответ. А злонамеренная конфронтация Изабель в опере наводила на грустные мысли.

Не способная заснуть в суматохе мыслей, мучивших ее, Дейзи отбросила в сторону шелковое покрывало и встала с великолепной кровати в стиле рококо. Меряя комнату шагами, будто бы ее взволнованные мысли можно было привести этим в порядок, она ходила от балконных окон к зеркалу. Выражение встревоженности на лице отражало беспорядок в мыслях. Что делать?

Любовь не могла победить гнев и пошлость. Любовь сломала, разрушила ее обычную спокойную жизнь. Все разумные доводы разбивались о препятствия, подобные Изабель или классовой принадлежности Этьена.

Так и не заснув и даже не отдохнув от преследующих ее тревожных мыслей, Дейзи рано начала одеваться к обеду. Она чрезмерно суетилась с выбором платья, украшений для волос, цвета туфель — синие или бледнолиловые? Как будто это могло отвлечь ее от серьезных проблем.

Потом, полностью одетая, она долго стояла возле балконного окна, рассеянно глядя на великолепный сад Аделаиды.

Как много в жизни означает удача? Готового ответа не было. Только уничтожающая пустота. Пение птиц отвлекло от нелегких раздумий, и она решила подождать Этьена в саду. Минуя главный вход, она спустилась в сад через дверь для прислуги. Солнце было низко над горизонтом, преображая заросли в причудливые фигуры. Пение птиц yтихло, его сменили первые трели лягушек в пруду с лилиями. Она вдруг резко ощутила тоску по дому, навеянную запахом диких роз. Тоску по родной природе, по уединенному семейному ранчо в горах.

Ее платье шуршало по коротко стриженному газону.

Волосы были просто уложены, в ушах серьги из сапдра — большие камни цвета ливневых облаков, подарок отца на ее восемнадцатилетие. Она специально выбрала их сегодня: они вызывали счастливые воспоминания. Хэзэрд называл их серьгами духа, потому что они пылали на свету особым образом. Когда она надевала их, то как бы становилась ближе к своему дому, к своей семье, защищенной небесными духами.

Неприятный случай в опере и возможное его повторение в присутствии блестящего парижского общества не давали ей покоя. Даже прекрасный ландшафт сада Аделаиды напоминал ей о разнице между ее образом жизни и жизнью Этьена. Тщательно ухоженные газоны, ни одного упавшего листочка, ни малейшего беспорядка. Даже птицы в клетках, висящих на деревьях, были старательно подобраны по цвету. Взглянув на небо, она вдруг подумала, как странно выглядит здесь ястреб, круживший над садом. Она вдруг почувствовала себя пленницей, как эти птицы, ясно ощутив потребность вырваться за пределы этого мира — мира Этьена.