За представлением о том, что одни вещи исчезнут, а другие останутся, стоит одна предпосылка, на которой строится аргументация всего послания и которую Павел торжественно раскрывает в главе 15: настоящая жизнь — это лишь первый этап нашего длительного существования, и между нынешним временем и грядущим существует сильная преемственность, но одновременно будущее радикальным образом отличается от настоящего. Иными словами, обетование и надежда воскресения позволяет по–новому понимать действие добродетели и наделяет это понятие новым нравственным содержанием. «И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков» (15:19), но вы должны знать, что «труд ваш не тщетен пред Господом» (15:58б).

Все это наполняет ясным смыслом многие другие слова Павла во всем послании: «Посему не судите никак прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения» (4:5); «Бог воскресил Господа, воскресит и нас силою Своею… посему прославляйте Бога в телах ваших» (6:14, 20). Мысль о преемственности между нынешней жизнью и грядущим стоит за многими словами Павла, когда он рассуждает о том, как надо жить сейчас.

В самом деле, существуют такие элементы теперешней христианской жизни, которые в будущем не понадобятся: по иронии судьбы, к ним относились и те, которые коринфянам, как это бывает и сегодня, казались самыми «духовными», а потому более важными, чем повседневная дисциплина «обычной» христианской жизни. К таким преходящим элементам относились и те странные феномены, что позволяли, живя земной жизнью, соприкасаться с небесным: языки, пророчество и особый дар «знания». Все это станет излишним, когда придет будущее, как горящие свечи не нужны при наступлении рассвета. Приближается время великого перехода, великого преображения, подобного превращению ребенка во взрослого, когда можно будет не смотреть в мутное зеркало, но встретиться лицом к лицу, когда пестрые элементы пазла, которые мы не можем собрать, сложатся в стройную картину (13:12б) — или, если держаться ближе к словам Павла, мы увидим, что этот Пазл не только завершен, но и смотрит на нас. «Теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан».

Павел здесь тонко играет со смыслами. Контраст между младенчеством и состоянием зрелости представляет собой метафору будущего перехода из нынешней жизни к жизни воскресения, однако, похоже, это больше, чем просто метафора. Этот образ говорит и о том (нечто подобное мы видим в Гал 4:1–7, хотя там Павел утверждает несколько иную мысль), что сейчас мы дети Бога, не достигшие зрелости, а однажды станем взрослыми. Противопоставляя поиск отражения в мутном зеркале встрече лицом к лицу, Павел метафорически говорит об этом грядущем переходе, однако он хочет сказать и другое: мы сейчас действительно вглядываемся в туман нынешнего мира и нечетко понимаем Бога и Его замысел, но однажды увидим все ясно. А сравнивая знание «отчасти» с тем моментом, когда мы познаем во всей полноте, как сами были познаны (снова поднимая тему из предшествующей части послания, 8:1–3), Павел уже не использует образов, но говорит настолько прямо, насколько это возможно. Похоже, он на одном уровне неизбежно должен пользоваться образным языком, но затем все время стремится вернуться к реальности. И это, вероятно, объясняет нам, почему именно agape относится к трем вечным вещам, которые из нынешнего мира перейдут в будущий, и почему «любовь из них больше». Познать, подобно тому, как мы были познаны, означает перейти от добродетели к поклонению или, быть может, это та точка, где добродетель становится поклонением, или где поклонение подводит итог тем привычкам сердца, которые мы называем добродетелью. В этот момент Святой Дух сделает нас царственным священством. Глава 13 не случайно стоит в Первом послании к Коринфянами между двумя главами, в которых обсуждается поклонение общины. Вот где лежит центр всего.

Таким образом agape, любовь, которой мы призваны жить в настоящем, которую надо изучать, как трудный, но великий язык, осваивать, как прекрасный, хотя и чрезвычайно сложный музыкальный инструмент, не кончится и в грядущем мире — а на самом деле обретет славную полноту в грядущем, — потому что она раскрывает самую сущность Бога, которого мы знаем в Иисусе Христе. Бог, которого Павел узнал в распятом и воскресшем Иисусе, есть Бог безграничной жертвенной любви, и если мы, люди, призваны отражать образ этого Бога и «обновляться в познании по образу» его, нас не должно удивлять то, что такая любовь составляет ключевой элемент этой будущей жизни и позволяет предчувствовать ее здесь и сейчас. Она «пребывает» (13:13), она останется. И здесь мы видим самый яркий пример того принципа, который Павел сформулировал две главы спустя (15:58): то, что мы делаем ныне в Господе, не потеряется.

Любовь — это язык Божьего мира, и нам надо его изучать, пока мы ожидаем того дня, когда Божий мир навсегда соединится с нашим. Это та музыка, которая звучит во дворце Бога, и нам надо ее выучить и научиться исполнять заранее. Любовь не «обязанность», хотя бы и наивысшего рода. Это наше предназначение.

Итак, перед нами самое грандиозное рассуждение Павла о самой великой добродетели. Существует цель, telos, то состояние, когда мы приобщимся к to teleion, станем «совершенными», «цельными», «зрелыми». В один день вся вселенная достигнет «совершенства», «цельности», «зрелости». И в обновленной вселенной люди достигнут того «совершенства», для которого они предназначены, той «зрелости», которая позволит им наконец стать царственным священством, посредниками, которые осуществляют в мире мудрое правление Бога и приносят радостное поклонение мира его Творцу. И если такова цель, то существуют и «добродетели», те привычки сердца, ума и тела, которые готовят тебя к будущему и позволяют даже в нынешнем «частичном» и несовершенном мире предчувствовать жизнь нового и совершенного. Таким образом, Павел рассматривает добродетель в контексте эсхатологии инаугурации как часть будущей жизни, вошедшей в жизнь нынешнюю. Вот почему это одновременно и тяжелый, и чудесный труд.

Прежде чем мы начнем рассматривать три великие добродетели — и у нас может появиться вполне закономерный вопрос к Павлу: «Все это, конечно, звучит великолепно, но как мы можем хотя бы начать стремиться к столь высокому идеалу?» — нам надо поговорить об еще одной великой теме, которая стоит у Павла за этой. В главе 5 Послания к Галатам Павел говорит о «плоде Духа». И здесь, как и в случае трех великих добродетелей, в самом начале списка стоит agape. Значит, эти вещи как–то взаимосвязаны, но каким образом?