— Эх, и крепка ж она на язык! Тьфу!

— А ты зачем мою Лукьяну дурой обозвал? — набычился Венька.

— Ты же сам её обозвал!

— Лукьяна моя, а не твоя! Иди свою Ташку обзывай, как хочешь, а мою Лушку не смей!

— Ташу обзывать не за что, она тихая да покладистая! — гордо парировал Сеньян.

— Ага, а кто тебя сегодня по матушке крыл так, что стены дрожали?!

— Так ведь не она виновата, а… — Сенька осекся и приложил палец к губам.

— Да, пойдём-ка отсюда! — подхватил Веньян, воровато стреляя глазами туда-сюда. — Ты — лучший на свете брат!

— Ты тоже, брат! — Сенька растроганно распахнул объятья. — Давай я быстренько этот угол закончу и пойдём. Лады?

— Лады, брат, я помогу!

Полюбовно намяв друг другу рёбра, парни принялись за работу, а в четыре руки дело шло ладно да гладко. Всё бы ничего, но одна мысль вцепилась в Сеньку клещом и отлипать не желала. Чтобы не рассориться, Лесовёнок начал издалека:

— Лушка у тебя — девка фактуристая, что ни говори.

— А то! Есть за что подержаться… может, и Ташка через пару лет мясцом обрастёт?

Младшая сестра была такой же золотокосой и миловидной, как старшенькая, но почти вдвое худее её и на полголовы ниже. Зато девушка брала хозяйственностью и кротким нравом. Сенька за невесту, конечно, обиделся, но сдержался.

— Так вот, фактуристая она, но вздорная.

— Не вздорная, а с характером! — По правде говоря, за глаза Венька Лушку и не так величал, но чтобы кто-либо другой — да никогда!

— Нехорошо это, — гнул своё Сеньян. — Сегодня тебя лопатой гоняла, как пса шелудивого, а завтра вовсе каблук тебе на шею поставит!

— Она-то не поставит, а вот ты в Ташкин хомут сам лезешь, — подозрительно тихо возразил Веньян.

— Поставит-поставит, а потом и рогов понаставит не хуже, чем у тех козлов.

Старший Лесовёнок встал с колен, младший не замедлился. Глаза у обоих стали тёмные, нехорошие.

— Лушка всегда прямо говорит, что думает и чего хочет, а Таша тихоня тихоней, глазки в дол, а сама ими так и стреляет, пока ты не видишь. Будет тебе на радость каждый год детишек носить — то остроухого, то зелёненького, то бородатенького.

Сенька немного помолчал, а потом взял да и выпалил то, что накопилось за день:

— Знаешь, Веньян, хоть и без рогов ты пока, а козёл козлом!

* * *

— Арр Арвиэль…

Неправду люди говорят, будто роса хрустальная, они просто не смотрят под ноги. Но если прилечь на бережке ухом к шепчущей волне, глаза в глаза с лугом, то увидишь, что роса — лазоревая, дрожит на зелёных ресницах, словно прощальные слёзы тающей утренней луны…

— Арр Арвиэль! Дрружище! — голос орка грубо оборвал озёрную песню, песню луны и росы.

— А? — Арвиэль обернулся.

— Дрружище, ты уснул, что ли?! — запыхавшийся Эртан схватил приятеля за плечо. На скуле орка расцветал здоровенный синяк. — Идём!

— Что случилось? — на ходу, точнее, на бегу спросил Арвиэль.

— Лесовята насмеррть рразодррались! Я к ним сунулся, так думал, живьём загррызут! Это меня-то! Насилу ноги унёс!

— Ну а я что сделаю?

— Дык… Ты ж у нас мирротворрец!

Девочки стояли у окна, выходящего в сад. Таша взахлёб рыдала на плече мрачной Лушки, бледная Майя судорожно комкала юбку. Увидев Арвиэля, она бросилась к нему на шею, будто и не было размолвки, коснулась губами уха:

— Не ходи туда…

Аватар молча отстранил её и заглянул в окно. Братья катались по полу пустой комнаты, намертво сцепившись в клубок. Они не бранились, не кричали — дрались молча, и от этого было особенно страшно. Мелькающие лица не выражали вообще ничего — ни ненависти, ни ярости, ни жажды победы. Лесовята просто делали важную работу, которую им поручили.

Убить друг друга.

Скрипнув зубами, аватар прыгнул в дом. По привычке попытался с налёта растащить драчунов, но получил такой пинок в живот, что отлетел к стенке. Когда звёздочки в глазах померкли, а слух резанул жалобный писк Майи, оказалось, что братья уже выкатились в сени, оставив на косяке клочок окровавленной рубашки.

Под тяжестью тел одна половица задрала ветхий край, вторая… И обе встали на дыбы.

Лесовята с грохотом рухнули в подклет. Вот теперь они заорали. Не теряя времени, аватар нырнул за ними.

Рухнувшие половицы подняли земляную пыль, густым слоем устилавшую пол, так что казалось, будто здесь трусили мешок с серой мукой. Аватар раскашлялся, и это отдалось спазмом в пострадавшем животе. Справа кто-то застонал: за оседающей пылью Арвиэль разглядел Сеньку. Веньян, глухо, жутко рыча, уже вставал на ноги слева.

— Ребят, хорош! Давайте пойдём хоть к шушеля матери, только подальше отсюда! — сохраняя последние остатки хладнокровия, стражник попытался воззвать к затуманенному разуму Лесовят.

Напрасный труд! Два брата ринулись друг на друга, намеревась снова сцепиться в драке. Аватара это рассердило.

— Хватит!

Злой, как упырь в разгар солнцестояния, Арвиэль перехватил обоих, треснул друг о друга лбами — аж гул поплыл — и развёл руки в стороны, чтобы балбесы не сцепились снова.

— Хватит, я сказал! Надоело! Грызётесь, как два безмозглых щенка, у которых под хвостом свербит! Проку от такой грызни никакого, только тявканье на всю округу!

Тут парень заметил, что братья, как-то странно посмотрев на него, перевели взгляд вниз. Тоже глянул. Ясненько. Лапти Лесовят едва касались пола. Арвиэль разжал пальцы, и два безвольных кулька свалились в пыль.

— Ты как это сделал? — держась за лоб, простонал Венька. Глаза у него косили, как у пресловутого козла, бригадир даже занервничал, не перестарался ли с воспитанием. Но по крайней мере Лесовёнок стал самим собой.

— Физиология такая, — буркнул аватар. — Вон, баба телегу подымет, если под неё ребёнок угодил… А у меня два придурка с мозгами, как у телеги!

— Ты чего рычишь, как пёс цепной? — испугался Сеньян.

Ох, лучше бы он молчал. Назвать волка собакой рискнёт только самоубийца или распоследний идиот. Глубоко внутри взбешённый аватар ещё помнил, что Лесовята принадлежат когорте последних, и не свернул Сеньке шею, а всего лишь заломил руку и ткнул носом в пол. На жалобный крик брата Венька бросился, не раздумывая, но только ради того, чтобы оказаться в таком же положении.

— Я вам не пёс! Ясно? Пошли вон отсюда, пока я обоих вместо клада не зарыл!

Братья медленно поднялись на ноги, поддерживая друг друга. На Арвиэля они больше не огрызались, даже не смотрели. Вот и молодцы. Знают, что сильный всегда прав.

С одной стороны, аватар понимал, что этой злобой его питает дом. Но с другой — разве настоящий волк не должен быть таким? Сильным. Злым. Свободным.