Дожидаться конца занятий не стала, сбежала.

* * *

В коридоре я увидела мужские ботинки и отстраненно удивилась – папа носил не такие. Опять, что ли, Смерть явился? Чувствую я, скоро будет как в анекдоте:

– Ваша дочь только что согласилась стать моей женой…

– Сам виноват, нечего было сюда каждый вечер шляться!

Игнорировать тот факт, что Смерть проявляет ко мне повышенный интерес, смысла не было. И при этом он словно бы и не возражал против моей дружбы с Максом, хотя прекрасно понимал, какие чувства между нами могут вспыхнуть. Ну и как понять этих мужиков?

Потом раздался мамин смех, какой-то непривычный, я такого от нее никогда не слышала.

Ну а последним аккордом на рык Цербера из гостиной прозвучало приглушенное «фу». И «фу» это имело голос Голода. Я влетела в гостиную, офигевшая настолько, что из головы вылетели все слова, за исключением матерных.

Мама и Голод явно перепугались, а я почувствовала себя так, словно выхлебала бутылку левого вина и уснула где-то под столом на шумном празднике. И мне вот такое приснилось.

Голод зашел обсудить мое замужество – сказала бы я, если бы мама поспешно не свалилась с его коленей, а сам потенциальный свекор не начал усиленно пытаться мимикрировать под диван.

– Мама! – пораженно воскликнула я, роняя на пол сумку.

– Джульетта… – откашлявшись, поднялся Голод, за что получил мой яростный взгляд – и тут же сел.

Я медленно сделала несколько шагов к выходу, затем развернулась и припустила со всех ног. Но чертова магия – дорогу мне преградил Голод. Всадник появился менее эпично, чем Смерть на косогонках, но тоже впечатляюще – в вихре золотистых искр. Вообще, завхозу академии больше бы подошел торнадо из метелок или ураган щеток для мебели.

– Джульетта! Ты…

– Не так все поняла? Дайте подумать… вы занимались рукоделием, и это был мастер-класс кройки и шитья? Или дискуссионный клуб «Хозяюшка»?

– Ты взрослая девушка, ты…

– Если вы меня удочерите, брак с Риком – против правил.

– Ты это Зевсу скажи, – хмыкнул Голод. – Мы с твоей мамой…

– Жалкие предатели, – закончила я.

– Мы хотим…

– Звездюлей?

– Джульетта! – почти умоляюще простонала мама.

– Дверь от туалета! – рявкнула я в ответ. – Как ты можешь? Вы с папой прожили столько лет! Не подходите ко мне! Развлекайтесь сколько хотите, а я сваливаю!

В спину мне понеслись оклики и просьбы, но я все равно бегала быстрее, чем полуголый мужик. Пролетела весь квартал, мельком увидела, что Харона нет, и понеслась к мойрам. Совсем забыла, что Макс остался на экваторе, и вспомнила, лишь когда вышла из лифта торгового центра.

– Замечательно! – в сердцах я пнула огромную игрушку-енота, который оказался всего лишь костюмом. Совсем не по-енотовски меня обматерили и оставили в гордом одиночестве.

Ну… это как посмотреть, конечно, – в одиночестве…

– Джульетта! Как я рад вас видеть, просто несказанно рад!

Алибека я сначала услышала, а потом уже увидела. Как всегда, одет с иголочки, улыбается во все зубы и сражает обаянием. Пытается, по крайней мере.

– Здрасьте, – уныло пробормотала я.

– Что-то случилось? Выглядите неважно.

Вот уж удружил, спасибо. Мастер комплиментов в стиле «Милая красавица, в ваших мешках под глазами не найдется сигаретки?».

– Все в порядке. – Я попыталась отмахнуться, но врач был могуч, горяч и приставуч.

– Он снова вас обидел? – Алибек закатил глаза и долго театрально цокал языком, я даже испугалась, что у него начался припадок. – Я ведь говорил, милая Джули, ни к чему хорошему эти отношения не приведут!

– Это не связано с Максом!

Да что это такое? Куда сбежать от светилы и воротилы медицины и семейного счастья?

– Давайте присядем.

Плюс в разговоре с Алибеком был – он купил мне молочный коктейль и булочку. Чувствовала я себя при этом маленьким ребенком, которого успокаивают конфеткой, но, как ни странно, помогло. В благодарность я даже рассказала Алибеку, что случилось, забыв упомянуть, что действующие лица бессмертны. На советы не напрашивалась, но купленный коктейль в глазах врача был достаточной гуманитарной помощью для вхождения в круг доверия.

– Вот что я скажу, Джули, оставь родителям право ошибаться, строить свою жизнь и любовь. Дети растут, время меняется, и поверь мне – нет ничего хуже, чем двое взрослых людей, которых держат вместе только дети. А жизнь, увы, коротка. К сожалению, пока – всего лишь пока – мы не бессмертны…

Я резко поднялась, опрокинув стаканчик с остатками коктейля.

– Извините, мне пора.

Слушать от него, как я не права в обиде на маму, заумный бред про срок годности любви и несчастные семьи хотелось меньше всего. Прежде чем Алибек опомнился, я добежала до портала. Искал ли он меня, не знаю. Наша встреча и разговор были такими мимолетными, что почти не остались в памяти. Как оказалось впоследствии – зря.

* * *

Если прогулка по миру смертных не помогла, а домой возвращаться тошно, то смерть идет в библиотеку. Наконец-то найден способ заставить студента учиться. Наша библиотека работала круглосуточно, можно было обложиться учебниками и жить там хоть неделю, пока не выгонят за гору пустых коробок из-под пиццы. К слову, пицца – самое классное изобретение смертного мира, за которое я готова даже прятаться от вездесущей библиотекарши, запрещающей совмещать прием пищи духовной и материальной.

Диплом писался быстро и скучно, но зато хорошо отвлекал от нелегких мыслей и воспоминаний. Библиотека постепенно пустела. Глаза стали закрываться, но чашка кофе положение исправила. Потом еще одна и еще.

А затем раздались тяжелые шаги, и голос магистра Смерти произнес:

– Эмалия, будь любезна, принеси подборку статей о разработках генной инженерии за последние тридцать лет.

– Полчаса подождете? – скрипучим голосом спросила в ответ библиотекарь.

– Конечно, не торопись.

От любопытства я выглянула из-за стеллажа. Смерть, в такое время, в библиотеке. Да еще и читает о смертных разработках. Неспроста, ой неспроста такие дела творятся. И что же ему понадобилось…

– Джульетта Мор, я тебя вижу, – усмехнулся магистр. – Прекрати выглядывать, а то свалишься со стула.

Я действительно слишком сильно наклонилась и почувствовала, что теряю равновесие. От столкновения с полом меня спас магистр. Не стал уходить, отодвинул соседний стул и сел, задумчиво меня рассматривая.

– Только не говори, что вдруг воспылала страстью к учебе. Чем занимаешься?