— Ну как ты можешь, ма? — по-детски обижался Генрих. — Мы же учились вместе! Сашка же, как себе, по дружбе!

Катерина спорила до хрипоты, но деваться было некуда, и она выступила поручителем под большую часть суммы. Кончилось все печально: друг исчез с горизонта, сменив номер мобильного телефона, а бизнес лопнул. Что касается Генриха, то он собрался в горы. То есть сначала в Австралию, но туда не пустили. Не приняли его и в Канаду.

В конце концов Катерина спрятала сына в деревне у матери, а сама принялась за работу. Иной раз говорила в сердцах: «Лучше бы тебя в армию забрали! Не был бы таким оболтусом!» Но еще когда Генрих проходил свою первую медкомиссию в военкомате, у него обнаружили несоответствие роста и веса. Он был высоким, но слишком уж худым. Со временем этот недостаток самоликвидировался, а белый билет остался. Законы так часто переписывались, что в конце концов все в них запутались, призвали тех, кто не должен был служить ни под каким видом, и не тронули многих, кому, как говорится, сам бог велел. Теперь Катерина об этом жалела, зато Генрих радовался как ребенок. В деревне ему было хорошо, он был неисправимым романтиком, который почему-то решил, что его призвание — большой бизнес.

Сейчас, пока между ним и его грандиозными планами стоял непреодолимый барьер непогашенного кредита, Генрих успокоился. Удил рыбу в мелкой речушке и на заросших тиной прудах, охотно помогал бабушке по хозяйству и даже устроился на работу к предприимчивому арендатору. Рабочие руки здесь были в цене, потому что многие деревенские мужики спились после развала колхоза. А Генрих, надо отдать ему должное, не пил вообще. Трактору он радовался тоже как ребенок, и то, что заплатить обещали «по результатам урожая», его не смущало.

Не подумайте, что он был плохим сыном. Генрих обожал мать и неоднократно предлагал свою помощь. Катерина, прекрасно зная, чем все это закончится, каждый раз отказывалась. Пустить его за прилавок? Тогда ее маленький бизнес непременно прогорит. Генрих не создан для торговли. Она даже не могла послать его за товаром. Кто знает, что привезет из-за границы импульсивный сын вместо означенных в списке купальников? Черепаху, морскую звезду, ворох кораллов? Или подержанную машину. Последней страстью Генриха был картинг. Он мечтал о гоночной машине и обещал Катерине, что непременно сделает ее матерью чемпиона, а пока осваивал трактор.

А она в это время работала без выходных и отпусков, экономила на всем, чтобы как можно быстрее расплатиться с долгами. Стоило просрочить очередной платеж, как начислялись штрафные баллы, политика банка в отношении заемщиков была жесткой. Даже если за тобой осталось каких-нибудь сто рублей, проценты начислялись не на них, а на всю сумму долга. И попробуй-ка оспорь это в суде! Далеко не все читают то, что написано внизу мелким шрифтом перед тем, как поставить свою подпись под договором. А потом рвут волосы на голове и расплачиваются за свою беспечность.

«Как хорошо, что у меня нет долгов!» — подумала Инна, выслушав все это. Но только она была здесь без долгов. Все, кто работал в торговом центре, погашали кредит, один или несколько. Банки, как спруты, опутали своими щупальцами страну, все теперь были у них в долгах. Измученные сначала дефицитом, а потом переходным периодом, люди так мечтали пожить в свое удовольствие, что, не задумываясь, кинулись в омут огромных долгов. Зато они смогли купить мебель, бытовую технику, модную одежду, машины и даже квартиры. Редко кого миновала чаша сия. А на рынке появлялись все новые соблазны, мода стремительно менялась, строились элитные дома, открывались дорогие рестораны, ночные клубы, активно развивался туристический бизнес. Качество жизни улучшалось, и всего этого хотелось, хотелось, хотелось… А за деньгами опять приходилось идти в банк. Увы! Они тратились гораздо быстрее, чем зарабатывались!

— Обычная история, — сказала под конец Валя. — Мать в долгах как в шелках, потому и работает как проклятая, без выходных.

— А ты тоже выплачиваешь кредит? — спросила она.

— А как же! Аж три! Но по мелочи. Купила моющий пылесос, стиральную машинку и холодильник.

— Постой… — наморщила лоб Инна. — Ты же на частной квартире живешь! Зачем тебе все это?

— А спроси меня, — рассмеялась Валя. — Хочется. Холодильник и машинку я почти уже погасила, а пылесос — мелочь. К зиме норковую шубку в кредит возьму. Хочется.

К Инне пришли покупатели, и подруга упорхнула. «Веник что-то говорил, — вспомнила Инна. — Про точку невозвращения, про банковский кризис. Мол, кредитование заморозят, и будут проблемы с наличностью. Нет, не должно. И не мне об этом думать. У меня долгов нет».

— Девушка!

— Да? Что вы хотели?

— У вас есть это?

Интеллигентная пожилая дама протянула ей листок, на котором было написано название книги и автор.

— Извините, нет.

— Ну как же так? — мгновенно обиделась дама.

— Видимо, это не пользуется популярностью.

— А что пользуется? Детективы?

— Да, их берут охотно.

— Безвкусица!

— Возьмите что-нибудь другое. Про любовь.

— Кто будет это читать? — поморщилась дама. Потом указала пальчиком на зеленый корешок с золотым тиснением. — Это что?

— Я не знаю, — слегка растерялась Инна. Автор ей был незнаком.

— Как же так? Вы что, это не читали? — возмутилась дама.

— Нет, — покраснела она.

— Это же безобразие!

Инна беспомощно оглядела ряды книг. Чтобы прочитать все это, надо время. Она, конечно, старается, весь день сидит с книжкой в руках и обязательно просматривает новинки, но их слишком уж много. В стране бум графоманства, пишет каждый третий, а издатели, находящиеся в вечном поиске, все это печатают. А вдруг? Все хотят шальной удачи и шальной прибыли, чем больше ассортимент, тем больше вероятность.

— Безобразие! — повторила дама и, недовольная, ушла без покупки.

Инна разволновалась. Что это был за автор и что за книга? Надо срочно ее найти! Так опростоволоситься! Институт культуры! Хорошо, что покупательница этого не знала! Господи, как стыдно! До самого вечера она была не в себе, все вспоминала эпизод с недовольной клиенткой. А вечером, когда они шли к метро, Валя, выслушав ее, сказала:

— Да успокойся ты. В соседней секции клиентка сегодня десять пар обуви перемерила. Причем размер не ходовой, пришлось все десять раз на склад бегать. А она сказала: «Знаете, я еще не готова». И ушла. Вот Алка материлась! Ты Алку знаешь, спокойная, как танк. А тут орала так, что Мать прибежала. Собачья у нас работа, а главное — никто не ценит. Тебе направо, налево?

— В Центр.

— А мне до конечной, а там автобусом. Ну, пока. До завтра.

Домой Инна добралась в начале одиннадцатого. Она шла по улицам и удивлялась: как много народу! Автобусы битком, на маршрутку очередь. Мы уже работаем, не чтобы жить, а живем, чтобы работать. И даже ночью на дорогах пробки. Трудовой день, растянутый в бесконечность. Как с этим бороться?