– Нет! Это больше, чем дружба. Я полюбил тебя, Полли.

– Но ведь… – Я опускаю голову, немею и не знаю, что сказать.

– Не говори мне, что ты никогда не думала об этом.

– Да, да, я думала. – Я снова поворачиваюсь к Бену. – Но…

– Ну вот, опять. Ненавижу слово «но». – Он умоляюще смотрит на меня. – Мы так хорошо знаем друг друга, между нами нет секретов и претензий и… – Его рука касается моей щеки. – Когда ты рядом, шансов нет ни у кого. – Он улыбается, в его глазах светится нежность. – Что же нас останавливает?

Я отодвигаюсь от него. Мне все кажется неправильным.

– Я давно хотел тебе это сказать, – продолжает он, – но я…

– Пожалуйста! Перестань! Прости, если я спровоцировала тебя на это, создала тебе неверное впечатление. Меньше всего я хочу тебя обидеть, но…

– Никаких «но», Полли, – обрывает он меня. – Извини. – Он включает мотор и глядит перед собой. – Я думал, что, возможно, ты чувствуешь то же самое. Теперь ясно, что я ошибался.

Мы молча едем домой. В моей груди расплывается боль.

На следующее утро я просыпаюсь и жалею, что у меня такая ясная голова. Меня преследуют воспоминания о минувшем вечере. Я готова накрыться с головой одеялом и лежать весь день. Не знаю, как я увижу возле школы Бена и Эмили.

Вчера тетя Вив сразу поняла – что-то случилось. Как только мы вошли в квартиру, она сказала: «У вас обоих такой вид, как будто вы вернулись с похорон, а не со свадьбы». Улыбка сошла с ее лица, когда никто из нас не сказал ни слова. Бен просто поблагодарил ее, разбудил Эмили, и они уехали.

Я ворочаюсь, дрыгаю ногами и не нахожу себе покоя. Как я могла сделать такую глупость? Как я отношусь к Бену? Зачем я так разговаривала с ним? На мою кровать прыгает Луи, просит поиграть с ним перед школой.

– Не сегодня.

– Мам, пингвины умеют летать?

Я кусаю губу.

– Нет. Они плавают. Летают под водой.

– Почему они не летают по воздуху, как другие птицы?

Мне хочется наорать на него. Но я говорю:

– Не знаю, милый. Вставай и одевайся. Сейчас мы позавтракаем.

Еда – это последнее, о чем я могу думать. Мне ничего не лезет в глотку.

Наконец мы идем к двери. Тут Луи заявляет, что ему нужно взять в школу что-то, начинающееся с буквы «К».

– Почему ты говоришь мне это только теперь? У нас было целое утро! – ору я.

У него дрожит подбородок. Он рыдает, а я ношусь по дому, пытаясь найти то, что ему нужно. Хватаю двухцветный карандаш, и мы выскакиваем на улицу.

Луи все еще плачет, и когда мы спускаемся вниз по Примроуз-Хилл. Я пытаюсь успокоить его, прошу прощения, а сама только и думаю, как теперь встречусь с Беном, и внутри меня снова растет паника.

У школьных ворот я сталкиваюсь с Джимом.

– Полли? Что с тобой? Все в порядке?

– Нормально, только я очень тороплюсь. – Я целую Луи и мчусь на работу. В моей голове упорно звучит голос. «Выпей, – уговаривает он меня. – Давай, выпей. Ведь ты можешь себе позволить одну рюмку, верно? Ты же взрослый человек, Полли. Ты много лет не прикасалась к спиртному! Молодец! Вот видишь? Значит, ты можешь держать себя в руках. У тебя есть работа, есть дом. Ты исправно платишь за аренду, оплачиваешь счета. Ты любишь сына. Так что ты вполне можешь выпить рюмочку. Разве ты не заслужила? Это поможет тебе справиться с огорчением, придаст храбрости перед встречей с Беном».

Я открываю сумку, ищу мобильный. Я звоню Нев.

– Тормози, – говорит она. – Запомни аббревиатуру УГОЗ – усталость, голод, одиночество, злость. Вероятно, сейчас ты испытываешь все эти чувства?

– Я не голодная. Мне тошно. Я так злюсь на себя! Я не знаю, что я чувствую к Бену. Я в смятении… – Я вижу, как моя дружба с Беном, такая драгоценная, рассыпается на кусочки.

– Полли, стоп! Сделай глубокий вдох и выдохни.

– Прости, Нев, – бормочу я.

– Слушай, ты позвонила мне, вместо того чтобы выпить, и это хорошо.

– Но я согласилась бы умереть за рюмку. Давно я не чувствовала этого. Это меня пугает.

– Жажда выпить длится полчаса, не больше, – заверяет она меня. – Выпей много воды. Съешь что-нибудь сладкое, когда явишься на работу. Молись своим богам, чтобы дали тебе силы. Сейчас тебе очень плохо, но в алкоголе ты все равно не найдешь ответа. Ты можешь прийти сегодня на собрание?

– Я могу повидаться с тобой, когда заберу Луи?

– Конечно. Запомни, Полли, когда мы думаем, что хорошо бы выпить, полезно промотать ленту вперед. Итак, ты выпила… Что потом? Тебе захочется еще? Почти наверняка. Ты знаешь это не хуже меня, что «только одной» никогда не бывает. Потом мы, пожалуй, захотим пойти в бар и подцепить какого-нибудь парня, – говорит она, и я вспоминаю, как все началось у нас с Мэтью. – Так что видишь, куда тебя приведет эта «только одна» рюмка? Это то место, куда тебе хочется идти?

На следующее утро после моего первого посещения Анонимных Алкоголиков я сижу у Нев за кухонным столом и пью третью чашку кофе за этот день. Джой, черный кот, растянулся на островке.

Я нервно читаю Двенадцать Шагов.

1. Мы признались, что бессильны перед алкоголем – что наши жизни стали неуправляемыми.

2. Мы верим, что Сила, более высокая, чем мы, способна восстановить наш здравый ум.

3. Мы решаем вверить нашу волю и наши жизни попечению Бога…

Я вскидываю голову.

– Нев, я не хожу в церковь. Я даже не уверена, что верю в Бога.

Она садится рядом, словно ожидала услышать такие слова.

– Полли, я еще раз говорю, что АА не требует от тебя никаких религиозных вещей. Сообщество основано христианами, но открыто для всех. Нашу группу, в которой ты вчера была, посещают христиане, неверующие, один буддист, а Гарри молится ангелам. Все разные. АА просто призывает всех обращаться к Высшей Силе, верить в силу, которая больше тебя. Это не то, что ходить каждое воскресенье в церковь. АА – не какой-то культ. Ты можешь уйти, когда захочешь. Посмотри на Шаг под номером три – там три важных слова. Ты их видишь?

Я читаю вслух этот Шаг:

– «…попечению Бога, как мы Его понимаем». – Я вижу только слово «Бог».

Нев приходит мне на помощь.

– Как мы понимаем Его! Мы выздоровеем от нашей зависимости лишь тогда, когда признаем наше бессилие и необходимость того, чтобы «Бог, как мы его понимаем» помог нам освободиться.

– В школе я представляла себе Бога сидящим на пухлом облаке, одетым в белое одеяние. Но теперь Бог для меня – это луч света, который я вижу между деревьев, или картинка, на которой мои дети едят овощи. – Она улыбается. – Когда я докатилась до дна и наконец призналась себе, что мне нужна помощь, я начала слышать мощный и любящий голос, который помогал мне бороться с безумием, поселившимся у меня в голове. У меня были проблемы не только с алкоголем и наркотиками, но и с едой, – призналась она. – «Не важно, откуда ты ешь кашу, из кружки или из миски», – твердил бес в моей голове, или: «Выбрось еду в мусорный бак, Нев, она тебе не нужна». Потом я просыпалась ночью, а этот проклятый голос приказывал мне ее съесть, и я среди ночи искала в баке эту еду. Надо было что-то делать! Такое безумие было невыносимо. Молитва помогала мне обрести мгновения здравого разума, и постепенно я стала слышать спокойный голос, направлявший меня через это безумие. Можно смеяться над этим, но…