Среди тех книг русских диссидентов, которые я прочитал – был Александр Солженицын, он получил Нобелевскую премию по литературе, это самая престижная европейская премия в области литературы. Он писал про ГУЛАГ, про сталинское тоталитарное государство, крушащее судьбы людей, идущее по ним асфальтовым катком. Среди прочего, он написал три правила, позволявшие людям выжить в тоталитарном аду и не стать вольными или невольными пособниками преступной власти. Не верь. Не бойся. Не проси. Думаю, и нам, американцам – пора читать Солженицына…

У меня была вторая идентичность. Рабочая, я так её называл. Мне её сделал агент ФБР, работавший в программе по защите свидетелей. В числе прочего эта программа предусматривает создание новых личностей для защищаемых свидетелей – а контроля там было немного, потому что ФБР само и вело контроль. А кто усторожит самих сторожей? Итак, помимо прочего я был Робертом Джем Фишером, переехавшим в Нью-Йорк из Оклахома-Сити. У Фишера была работа… точнее у него был фриланс, были банковские карточки, почтовый адрес, медицинская страховка.

И он жил совсем недалеко от меня.

Проверившись, я прокатил на контроле карточку, принадлежащую Фишеру и зашёл в многоэтажный паркинг. Там Фишера – то есть меня – ждала машина. «Джип Гранд Чероки», довольно старый – по крайней мере, достаточно старый чтобы не иметь встроенного сотового – но достаточно новый, чтобы не создавать проблем и оставаться в хорошем рабочем состоянии. Я эту марку полюбил с Каира – крепкий, проходимый – и в то же время не слишком большой как «Шеви Тахо». Соответственно и Бобби Фишер её полюбил и купил именно её.

Заведя машину, я выкатываюсь на улицу.

Путь мой лежит в лесной массив… Там красиво, там есть туристические тропинки, и там достаточно густая листва, чтобы сделать наблюдение с беспилотника бесполезным. Впрочем, его не будет, потому что есть секретная директива, запрещающая использовать беспилотники над территорией КОНУСа[58] в тёмное время суток во избежание аварий. Но подстраховка – лишней никогда не бывает…

Еду.

По пути – несколько раз останавливаюсь, заезжаю на заправку. За мной могут и следить… хотя я несколько раз пересаживался в метро чтобы стряхнуть возможный хвост, а потом и всю одежду поменял в доме, который снимает Фишер. Если следят – то задействовали серьёзные силы, на машине может быть и маяк.

Но я ничего не замечаю.

Останавливаюсь рядом с кафе; оно открыто допоздна. Солнце садится.

Надо перекусить.

Хозяйка знает меня, встречает широкой улыбкой. Я … то есть Фишер – всегда добр и оставляет хорошие чаевые.

– Да, Мэгги. Это я.

– Вам как обычно?

– Совершенно верно.

Мэгги знает про мою небольшую слабость. Я – бёрдвочер. Причём ночной. Мне доставляет удовольствие наблюдать за птицами и снимать их. Вот почему у меня в рюкзаке фотокамера, прибор ночного видения и мощный армейский тепловизор, который запрещён к экспорту.

Мэгги несёт мне чай и яблочный пирог.

– Где самый вкусный яблочный пирог?

Мэгги расцветает

– Конечно у Мэгги, мистер Фишер.

Мэгги заговорщически понижает голос:

– Знаете, мистер Фишер, я недавно видела какую-то странную птицу. Небольшая, похожая на ястреба… но она плавала!

– Скорее всего, это кваква, Мэгги. Желтоголовая или зелёная. У меня такая уже есть. Но всё равно спасибо. Тракеров не видно?

– Нет, сэр. Вот этого сейчас нет.

– Ну, спасибо.

Дело в том, что эта территория относится к национальному парку и находиться тут ночью запрещено. Но Мэгги помогает мне – как иначе я увижу птиц…

* * *

Конгрессмен Гордон Мерковски появляется через полтора часа – я уже успеваю немного замёрзнуть. Он идёт осторожно, держась тропы и уткнувшись в свой GPS-навигатор. Несмотря на то, что он занимается спортом и неплох в нем – он нервничает. Потому что совесть у него нечиста.

Впрочем, она у всех нечиста.

Я пропускаю его и иду следом, надвинув на глаза тепловизор и смотря, не идёт ли кто следом. Тепловизор – отличная штука, он улавливает тепло человеческого тела и любого другого источника. Если за конгрессменом следят – я увижу это и сумею уйти. В конце концов, я не зря столько времени работал с Дельтой.

Но за конгрессменом никто не идёт.

Дойдя по точки, которая представляет собой координаты GPS и которую я оставил в забегаловке Мэгги, прилепив жвачкой под столом, конгрессмен останавливается. Начинает нервно оглядываться. Нервничает…

Конгрессмен Мерковски – на самом деле бисексуал, но он избирается в таком округе, который подобных вещей не потерпит. У него есть жена и дети, но иногда он срывается и ищет приключений. Его привлекают кадеты. Как-то раз я ему помог выпутаться из серьёзных неприятностей.

Конгрессмен ждёт полчаса, потом сплёвывает и идёт обратно. Я заступаю ему дорогу на тропе.

– Боже!

– Не пугайтесь, это всего лишь я. Телефон с собой?

– Нет, вы же сказали. Обязательно это каждый раз спрашивать?

– Обязательно. Идёмте за мной.

* * *

Через час – мы уже сидим в охотничьем домике и греемся. В очаге – горит огонь, я его развёл, чтобы согреться. Конгрессмен просто сидел… он городской человек, если что-то случится – он не выживет.

– Ну, как дела с моим назначением? – спрашиваю я, снимая чайник с таганка. Он уже вскипел. Надо заварить кофе.

– Кокран приходил.

– А, так это он сидел за тем зеркалом во время опроса. Надо же, Тэд Кокран. Как вы его заполучили?

– Просто заплатили.

– Ну-ну. И что он сказал?

– Что вы самый умный, скрытный, лживый и опасный человек из всех, которых он когда-либо видел.

Я завариваю кофе.

– Самое то для поста директора ЦРУ верно?

Конгрессмен греет руки о кружку с кофе

– Есть вопросы? – спрашиваю я

Конгрессмен смотрит на меня

– Как мы сможем вас контролировать, если вы получите эту должность?

– А как вы сейчас контролируете ЦРУ?

…

– Никак, конгрессмен. Никак и вы это знаете. Я пришёл к вам и сдал своих коллег, совершавших преступления, прикрывавшиеся интересами национальной безопасности. Много лет я информировал вас обо всем преступном, что происходит в агентстве. Я раскрыл вам правду о множестве тяжких преступлений, совершенных против граждан США. И теперь вы мне не доверяете?

– Да… но вы принимаете контроль над системой, которая сама по себе предназначена для преступных действий. Как мы можем быть уверены, что вы сдали коллег не потому, что хотите стать директором и расчищаете себе путь, а потому, что вы хотите исправить систему и положить конец нарушениям конституционных прав граждан?