В качестве руководства для судов судебно-медицинскими экспертами были опубликованы рекомендации, в которых приводятся указания о том, в каких случаях расстройства сна могут служить смягчающим обстоятельством при совершении тех или иных преступлений.

Акты насилия, совершенные во время сна, происходят, как правило, стремительно, как сказано в недавно вышедшем сборнике инструкций.[45] Обычно такие действия являются импульсивными, бессмысленными и лишенными мотива. После этого сомнамбула находится в замешательстве и ужасе от содеянного и не пытается бежать или скрывать происшедшее (это полная противоположность тому, как повел себя Альберт Тиррелл, о котором я писала в начале главы – Тиррел поджег комнату Бикфорд и бежал из города). Для актов насилия, совершенных во сне, характерна, в той или иной степени, амнезия, хотя большинство сомнамбул помнят фрагменты происшедшего – ощущения, образы, мысли или эмоции. Все эти элементы наблюдались в случае Паркса. У его преступления также не было мотива, от этого убийства он не приобретал никакой выгоды – ни личной, ни финансовой.

Кроме того, в анамнезе у такого человека должны быть надежные указания на расстройства сна. В личном и семейном анамнезе Паркса такие указания были, и последующие исследования – электроэнцефалографическая регистрация волн активности мозга, мышечная активность во сне, движения глаз и дыхание – подтвердили его склонность к блужданиям во сне. Таких доказательств обычно достаточно для смягчения приговора или даже для закрытия дела.

Правда, в рекомендациях экспертов сказано, что в случаях связанного с нарушениями сна насилия жертва должна случайно оказаться рядом или спровоцировать насилие. Но Кен Паркс проехал через весь город по собственной инициативе, без всякого участия – вольного или невольного – жертв. Вождение машины в сомнамбулическом состоянии наблюдается, причем без всякого злого умысла, но это не совсем типично. В большинстве случаев сомнамбулическое состояние продолжается считанные секунды или минуты. Паркс находился в этом состоянии значительно дольше.

Даже если во сне наблюдается диссоциация активности мозга, то насколько она глубока? Паркса должны были оглушить душераздирающие крики людей, которых он колол ножом, бил ломом и душил, но, тем не менее, он утверждал, что почти ничего не слышал в тот момент.

Беда в том, что нет ни малейшей возможности воссоздать картину преступления, реконструировать его. Нет ничего, что прямо бы говорило о том, что обвиняемый в ночь совершения преступления находился в сомнамбулическом состоянии, или, даже если он и находился в нем, то имело ли оно отношение к самому преступлению. Самое большее, чего удалось достичь с помощью исследований – это подтверждение склонности к сомнамбулическим состояниям, но ни в коем случае это не может быть мерилом ответственности.

Даже если каким-то образом удастся подтвердить, что во время совершения преступления Кен находился в сомнамбулическом состоянии, то достаточно ли будет этого для оправдательного приговора? Если вы – сомнамбула, и если вы знаете о своей склонности к насилию во сне, то не должны ли вы убирать подальше на ночь острые, колющие и режущие предметы, избегать употребления алкоголя и других веществ, которые могут стать триггером сомнамбулического состояния? Не должны ли вы обратиться к врачу или попросить кого-нибудь спрятать в недоступное для вас место ключи от машины, чтобы вы ночью не могли ими воспользоваться? Не должны ли вы отвечать не только за то, какой вы, но и за то, каким вы потенциально можете стать?

Свет меркнет в глазах, мышцы расслабляются, веки начинают подрагивать. Во сне сознание то появляется, то отступает, как волны прилива и отлива. Во время сновидений у спящего присутствуют осознанные переживания. Таким образом, и во сне сохраняется непрерывность самости, личностного «я», несмотря на изменчивость сцены и смены действующих лиц.

После оправдания Кен Паркс жил тихо, не привлекая к себе внимания. Впоследствии он решил войти в совет попечителей местной школы в Дургеме, но немедленно получил отказ, как только всплыла та давняя история. По сети циркулировало электронное письмо, начинавшееся словами: «Кандидат выбран неудачно».

«Они вытащили на свет дело двадцатилетней давности, – сказал Паркс в интервью одной газете, – и они правы, это дело имеет большую общественную значимость. Но теперь, двадцать лет спустя, я – всего лишь неравнодушный родитель, стремящийся к тому, чтобы наши дети получили хорошее образование. Ни больше, ни меньше».

Но Паркса можно в любой момент осудить за деяние, совершенное им в ту ночь в мае 1987 года. Вероятно, потому что мы подозреваем, что и во сне в нас присутствует что-то от нашего реального «я». Своего рода тождество личностей. Независимо от прогресса нейрофизиологии, которая распутывает загадки сонного сознания, это подозрение едва ли будет когда-нибудь снято.

Шарлотта изучала в университете английскую литературу. Однажды вечером мать обнаружила ее в ванной – бездыханную, с посиневшими губами. Никакой записки рядом не было.

Мать начала делать искусственное дыхание «рот в рот». Прибывшие парамедики хорошо знали свое дело, а в больнице скорой помощи реанимационная бригада вернула Шарлотту к жизни. Эти люди перечеркнули планы Шарлотты свести счеты с жизнью.

Прошло сорок восемь часов. Меня вызвали в отделение реанимации для того, чтобы определить неврологический прогноз. На мгновение мне показалось, что спасти Шарлотту не удастся. Мозг был сильно поражен, на окружающее девушка не реагировала. Я взглянула на снимок МРТ ее мозга, надеясь увидеть нормально выраженную границу между серым и белым веществом; сохранение границы могло вселять определенный оптимизм, так как свидетельствовало бы о сохранности функций. Но нет, граница была смазана и почти неразличима.

Тихо гудел аппарат искусственной вентиляции легких, в вены текли замещающие растворы, пикали мониторы: организм Шарлотты мог работать только с посторонней помощью.

У ножного конца койки стоял столик, на котором лежала карта наблюдения. На графике отражались подъемы и падения артериального давления, температуры, уровня насыщения гемоглобина кислородом и изменения частоты пульса. Справа на листе были выписаны назначения лекарств и внутривенных инфузий. Ниже медсестра записала план работы: заменить катетер, получить результат рентгенографии грудной клетки, ввести магний, вызвать невролога. Это была концентрированная жизнь Шарлотты на сутки – что сделано утром и что будет сделано к вечеру.

Сознание – это весьма сложная часть идентичности. С того момента, когда Шарлотта была обнаружена на полу ванной с пустым флакончиком из-под снотворных таблеток, радикально изменилась жизнь – ее самой и ее близких.

Что происходит с идентичностью Шарлотты, когда она неспособна реагировать на окружение, когда она неспособна ощущать свое «я», свою самость, не знает о своем существовании и не может поделиться с нами своими воспоминаниями и тем, что творится с ее личностью? Что остается? Что остается для родных и близких Шарлотты? Для нее самой? И, наконец, что все это значит для всех нас?