Да, разделали город страшно, сплошные развалины и коробки домов. Населению дали пять суток для эвакуации через наши фильтры, только мало кто ушел. Боялись, Геббельса понаслушавшись. Потом — тяжелая артиллерия и бомбардировщики, а теперь мы. И все стреляют. Немцы, конечно, сами виноваты, но когда воспоминания о будущей красивой столице ГДР на текущую картинку накладываются…

Ползем, можно сказать, а не едем. Отдельные недобитые группы фрицев прячутся среди развалин, и есть шанс наткнуться на «фаустников» даже в тылу наступающих войск. Поэтому идем стандартным построением штурмового отряда — впереди разведка, пешком, вдоль развалин по улице, за ними ИС-1, сбоку вдоль домов идут два отделения пехоты, в передовых группах там еще и огнеметчики, у нас их нет, все же не линейное подразделение, а штабная рота. За первым танком ползет наш «Рыжий», готовый поддержать своей шестидюймовкой огонь стодвадцатидвухмиллиметровой пушки ИСа. За «Рыжим», прикрытые его броней едут два штабных бэтеэра, а за ними, в хвосте — еще один ПС. БТР, кстати, необычные, изготовлены в Чехии, бригаде достались как трофеи во время Балатонской операции. Помнится, что-то подобное чехи и у нас разрабатывали, а тут вот даже в бой пустили. Немцы называли их «котятами», наши придумали свое прозвище, почему-то «швейками» зовут, а иногда и просто «шайками».[13]

О, вот это здание я узнаю всегда! Теперь точно привязался к местности — мы у Музейного острова, а справа от нас, за речкой, Пергамский музей. Тэк-с, а ведь оттуда явно стреляют.

— Береза, я — Рыжий. Как дела? Прием.

— Рыжий, здесь Береза-два, при форсировании реки ранен комбат-два капитан Баранник. В бою на том берегу погиб принявший командование его зам, капитан Плясунов. Командование батальоном принял старший адъютант, капитан Белоусов.[14]Береза-один решил усилить батальон учебной ротой. Прием.

— Береза, я — Рыжий. Принял. Предлагаю помочь огнем с места.

— Рыжий, здесь Береза-один. Ваше предложение принял. Разрешаю открытие огня выходом набережную. Прием.

— Береза, я — Рыжий. Принял. Прием.

Ну, вот и мы примем участие во второй гусарской. Правда, традиция слегка нарушена — нас больше, чем их. Но это значит только, что им не повезло!

— Лева, стоп. Гена, ориентир правый угол здания, правее две тысячных, огневая точка. Осколочным.

— Готово!

— Огонь!

В танке наконец-то устанавливается привычная атмосфера — смесь паров топлива, масла и пороховых газов. Внезапно начинает стрелять радист. Чего это он? «Семен, что там?» — «Командир, похоже, фаустник! Очередь дал, но не понял, попал или нет».

Черт, неужели где-то впереди гад прячется? «Махра» не видит? Посмотреть из люка?

Открываю люк, и в этот момент в развалинах вспухает облако пыли от выстрела. Фаустник, вашу…! По борту танка словно ударяют огромным молотом, по голове бьет звуковой удар. Черт, неужели песец? Люк открыт, выскочить успею, но вроде внутри все в порядке. Сквозь шум в ушах пробиваются голоса. Так, все живы, никаких повреждений нет. Мехвод запускает движок Ура, все работает. Кажется, идея Андрея о накладной броне с начинкой из песка нас спасла. Выглядываю из люка, благо музей уже взяли. Ага, вот и пехотинцы этого «камикадзе» поймали. Бл…, мальчишка совсем, лет двенадцать, не больше, из всего оружия только пустая труба панцерфауста и, точно, вон один из солдат рассматривает, кинжал, скорее всего, гитлерюгендовский. Что делать будут? Неужели убьют? И не докричишься. Нет, дали пару подзатыльников, что-то на пальцах объяснили и отпустили. Молодцы, вот только не станет ли он потом нам в спину стрелять?

Кстати, а чего это тихо так? Не стреляют вроде? Точно тишина. Так, что нам радист скажет?

Неужели кончилось? Да, комендант Берлина генерал-полковник Кребс прибыл для переговоров в штаб Первого Белорусского фронта. Кончилось. Всего на год раньше…

Дошли!

От границы мы Землю вертели назад,

Было дело сначала,

Но обратно ее закрутил наш комбат,

Оттолкнувшись ногой от Урала.

12 мая 1944 года. Бонн

В небольшом, заштатном городке, единственной достопримечательностью которого считалось здание ратуши, настолько незначительном, что его даже не бомбила авиация союзников, четвертый день занятом советскими механизированными частями, происходило что-то интересное. Любопытные жители, уже понявшие, что нацистская пропаганда преувеличила жестокость «руссише зольдатен», но еще опасавшиеся лишний раз попадаться им на глаза, с удивлением подсматривали из-за занавесок на окнах за идущими по улицам нарядными в отстиранной и отутюженной форме военнослужащими, в том числе и девушками.

Большинство из собиравшихся у пивной «Бунш», в подвальном зале которой с утра наводили порядок русские солдаты и несколько ранее работавших в этом заведении кельнеров, несли в руках свертки или букеты. Наконец заинтригованные наблюдатели, жившие поблизости от пивной, увидели, как к зданию подъехали, встреченные приветственными криками русских, две машины. Из первой вышел молодой, подтянутый генерал, уже известный некоторым обывателям как командующий русской армией. Он, ответив на приветствия, подошел ко второй машине и помог выбраться из нее девушке в белом платье, с венком на голове.

Встречавшие встали в две шеренги, и генерал со спутницей прошли между ними в здание пивной. За ними постепенно входили в двери и все остальные собравшиеся.

В подвальном помещении, рассчитанном человек на семьдесят посетителей, за составным длинным столом разместились тридцать восемь офицеров, солдат и пятнадцать военнослужащих-женщин. Во главе стола сидел сам командующий седьмой механизированной армией генерал-полковник Мельниченко. Рядом с ним, слева, сидела его невеста, а если учесть факт регистрации в штабе фронта — уже жена, Елена Горобец…

«[…] Четвертый период войны. Разгром фашистского блока.

В ходе наступления второй половины 1943 года советские войска завершили освобождение территории Советского Союза и начали освободительную миссию в отношении стран Европы… Пока союзные войска, преодолевая сопротивление немецко-фашистских войск, медленно продвигались по Италии и Франции, Красная Армия, отбив контрнаступления противника под Балатоном и в Восточной Пруссии, стремительно контратаковала. Разбив группировки немецко-фашистских войск в Венской, Пражской и Берлинской операциях, советские войска, введя в прорывы подвижные части механизированных армий и конно-механизированных групп, высадив воздушные десанты, вышли к началу мая 1944 года к Рейну, преодолели Альпы и освободили северную часть Италии. Осажденный Берлин был взят штурмом. В ночь с восьмого на девятое мая 1944 г. в пригороде Берлина, Карлсхорсте, был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии. […]»