Ким повернулась и увидела Мэтта Уорда, стоящего возле стены дома.

– Вам чего?

– Хотел увидеть вас в плохом настроении, – пожал он плечами. – Что ж, и не такое приходилось видывать…

– Я пытаюсь не демонстрировать свое разочарование перед членами своей команды. Это подрывает их боевой дух.

– А вы что, думаете, что они сейчас там хлопушками хлопают? Они ведь слышали абсолютно то же самое, что и вы.

– Благодарю за напоминание.

– Только они не стали выбегать из комнаты, как избалованный ребенок. У вас просто прекрасные методы работы с командой, инспектор Стоун. Они там до сих пор пялятся на этот телефон.

Ким повернулась к переговорщику. Сейчас весь ее гнев был направлен именно на него.

– Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моей команде, так что отвалите.

Он выслушал ее, не изменив выражения лица.

– А в чем, собственно, ваша проблема?

Ким была потрясена отсутствием каких-либо эмоций в его голосе.

– Да неужели вы этого не слышали, хладнокровный вы…

– Слышал. А потом прослушал еще раз.

– Значит, вы знаете, что им сделали больно из-за того, что я потребовала доказательств, что они все еще живы?

– Да возьмите вы себя в руки, – закатил глаза мужчина. – Вначале вы не произвели на меня впечатления человека, который способен мучиться приступами совести. Естественно, что вы попросили о доказательствах, – и я бы поступил так же на вашем месте. Прекратите истерику и слушайте: не в моих правилах облегчать жизнь другим людям, но этим девочкам никто не причинял боль.

– Что вы хотите этим сказать?

– Это были крики ужаса, а не боли. Есть разница.

– А вы откуда знаете?

– Знаю. Поверьте. – Сказав это, Мэтт и глазом не моргнул.

Ким с недоверием смотрела на него, когда он отошел от стены.

– А вот вы забываете про самую главную вещь.

Она не стала спрашивать, про какую, потому что было очевидно, что он и так про нее скажет.

– Теперь вы знаете, что они живы. Причем обе.

Мэтт повернулся и вошел в дом. Ким проводила его глазами.

Она уже решила, что он ей не нравится. В нем чувствовалось полное отсутствие эмоций, которое выводило ее из себя.

Он ей не нравился, и она ему не доверяла, но, черт побери, надеялась, что на этот раз он прав.

Дженни Коттон соскребла остатки лазаньи, разогретой в микроволновке, с тарелки в мусорное ведро. Она автоматически отнесла единственную тарелку к раковине и вымыла ее. На лице женщины появилась печальная улыбка. Больше ей не надо будет мыть за собой посуду. Ее рука машинально протянулась к полотенцу.

Это был символический жест, венчающий последние тринадцать месяцев. Смысла жить не было никакого, но ее тело функционировало вполне исправно.

Каждый день она заставляла его действовать. Каждое утро она заставляла себя почувствовать надежду. Может быть, это произойдет сегодня, говорила она себе, заставляя таким образом двигаться свои конечности.

Дженни вышла в холл и поправила стопку лежавших там журналов. Выключила телевизор, который так никто и не смотрел. Взяла мобильный телефон, по которому не звонили вот уже много недель. Рядом с ним лежал еще один. Тот, который она берегла как свою последнюю связь с дочерью. Тот, о котором она сказала детективу, что его у нее больше нет.

Естественно, полиция требовала вернуть его и даже разозлилась на нее, когда Дженни не моргнув глазом сказала, что потеряла его. Она даже позволила обыскать свой дом, уверенная, что никто не найдет его, спрятанный в птичьем гнезде, прилепившемся под крышей дома.

Все текстовые сообщения в нем сохранились, и она часто их перечитывала, продолжая искать какие-то намеки, но слова в них не менялись, а Сьюзи так и не возвращалась.

От того, что ей не надо будет больше притворяться, Дженни ощутила какое-то облегчение. Ей больше не надо будет каждое утро вытягивать себя из кровати, чтобы присоединиться к остальному миру. И надевать одежду, и причесывать волосы. Не надо будет продолжать жить.

Потому что теперь она знает наверняка…

Визит полицейских подтвердил ее самые худшие страхи. Это опять повторилось. Она поняла это по глазам женщины. А если те же самые люди украли еще двух девочек, то больше не имело смысла прятать голову в песок.

Сьюзи никогда не вернется.

Дженни медленно поднялась по ступенькам. Ее шаги были единственным звуком, нарушавшим тишину дома. Но на этот раз ей это было все равно. Ее тело наполнилось покоем, который окружал ее. Наконец в ее душе поселилось согласие. С тем, что наступил конец.

Ей ничего не надо было от этих последних мгновений. Она не пыталась получить от них какое-то удовольствие. Удовольствие ждет ее в самом конце.

Дженни разделась и сложила одежду на кровати. Задумалась. А может быть, стоит написать письмо с объяснениями? Но кому? Общение с друзьями и родственниками давно свелось к нечастым разговорам по телефону, когда ей звонили из чувства ответственности или вины. Они умоляли, побуждали, заставляли ее продолжать жить, и даже когда она отказывалась, не прекращали свои попытки.

Дженни надеялась, что они поймут, что она бежит не ОТ, а К. Ведь теперь она потеряла последнюю надежду, которая еще теплилась у нее в сердце.

Женщина опустилась в ванну и закрыла глаза. И заколебалась всего на одно мгновение. А что, если она не найдет Сьюзи в потустороннем мире? Что, если из-за ее действий ее поместят в какое-нибудь гиблое место и приговорят к вечным поискам? Дженни покачала головой, и ее страхи исчезли так же быстро, как появились. Чтобы такое произошло, надо верить в Высшее Существо. А она не верит. И уже давно.

Женщина взяла в руки бритву и на мгновение замерла. Она знала, что резать надо вдоль, а не поперек.

На губах у нее появилась улыбка, и она почувствовала, как ее тянет к дочери.

– Я иду к тебе, Сьюзи. Иду, – прошептала она, медленно опуская лезвие.

И тут зазвонил телефон.

Тот, другой.

– Ладно, дети, всем пора по домам.

Кто-то запротестовал, но Ким подняла руку:

– Нет, вы все нужны мне отдохнувшими. К утру я приготовлю список приоритетов, и мы встретимся в шесть часов утра.

Сотрудники один за другим стали покидать штабную комнату.

– Вас это тоже касается, мистер Уорд, – сказала она в затылок склонившейся голове переговорщика.

– Да, да. Вот только здесь закончу, – ответил тот, не поднимая головы.