– Сегодня утром, – сказала она, кашлянув, – нам надо наконец заняться делом. Хватит просматривать письма и раскладывать их по стопкам. Я прочитала достаточно, чтобы научиться с первого взгляда отличать важное от незначительного. Пора покончить с этой грудой писем.

– Зачем спешить? – Вопреки своему обыкновению, он не стал располагаться на диване, а остановился за спиной Иззи. – До сих пор ты медлила намеренно. Чем больше рабочих дней, тем больше денег для тебя.

Да, но это было раньше. До того, как она уловила общий смысл бумаг и привязалась к Рэнсому настолько, что захотела во всем разобраться.

Ей уже казалось, что она близка к разгадке.

– Нам надо найти все письма от твоих поверенных. – Иззи подала Рэнсому конверт и провела его пальцем по неровной сургучной печати. – Все они запечатаны одинаково, ты сможешь отличить их на ощупь.

Он отложил конверт.

– Я предпочитаю прикасаться к тебе.

Он встал за спиной Иззи, положил руки ей на плечи и принялся осторожно разминать мышцы.

– Расслабься, – пробормотал он. – Нам незачем прямо сейчас браться за работу.

– Наоборот, нам надо спешить. Меня не покидает беспокойство.

– Не беспокойся. – Он поцеловал ее за ухом. – Иззи, я хочу, чтобы ты больше ни о чем не волновалась.

Ее колени опять задрожали. Она положила одну ладонь на стол, оперлась на нее, чтобы не упасть.

– Вот письмо от поверенных. Мне надо прочитать его. – Она придвинула стул, чтобы сесть на привычное место.

Рэнсом обнял ее за талию и отодвинул стул.

– В другой раз.

– Знаешь, читать можно и стоя.

– Стоя можно делать многое. – Он проложил дорожку поцелуев по ее шее, придерживая руками бедра.

Иззи неловко засмеялась.

– Не понимаю, что на тебя сегодня нашло. Где же неприветливый человек, который встречает рассвет руганью? Где привычные мне «черт бы вас побрал, Гуднайт!»? Где очаровательные сравнения с морской живностью?

Он обвил вокруг пальца прядь ее волос.

– Осьминог…

– Нет, не так. Сейчас у тебя получилось почти ласково.

Ее голос звучал укоризненно, а душа была готова запеть. Что бы ни было между ними в прошлом, Рэнсому явно не хватило одной ночи.

Иззи взломала печать и начала читать письмо.

– Оно было отправлено три месяца назад. Начинается так: «Прошу Вашу светлость обратить…»

– Что? – переспросил он. – Повтори. Первые три слова.

Первые три? Иззи заглянула в письмо.

– «Прошу Вашу све…» – Ах, хитрец! Она невольно улыбнулась. – «Прошу Вашу светлость…»

– С удовольствием! – откликнулся он и подхватил ладонью ее грудь. Другая рука устремилась под юбку.

– Рэнсом! – с упреком воскликнула Иззи. – Сюда могут войти в любую минуту!

– Да, могут. Это особенно возбуждает.

Иззи не могла этого отрицать: возбуждение и вправду оказалось сильным. Ее соски превратились в твердые бусинки, а заветное местечко между ног уже с нетерпением ожидало ласки герцога.

– Но не можем же мы… – Она с трудом сглотнула. – Что, прямо здесь?

– О, я намерен предаваться этому занятию где угодно. Для начала – в каждой из комнат замка. Но зачем останавливаться на этом? Можно устроиться на замковой стене под звездами. В парке, расстелив одеяло на траве… – Он поднял юбку до ее талии. – Но начнем мы прямо здесь, и немедленно. Я уже несколько недель мечтаю овладеть тобой на этом столе.

Строчки на бумаге начали расплываться перед глазами Иззи. От неловкого движения руки письма посыпались на пол. Ничего «важного» в них уже не осталось. Не осталось ничего, кроме обольстительных прикосновений его пальцев.

– Эй, есть здесь кто-нибудь?

Незнакомый голос доносился со двора.

Иззи вздрогнула, обрушив на пол еще одну лавину писем.

– Боже мой! – прошептала она. – Кто это?

– Эй! – повторил тот же голос. – Кто-нибудь!

– Неважно, кто он. Ему придется уйти. – Рэнсом шагнул к окну и крикнул в него: – Ради всего святого! Меня ждет на столе прелестнейшая из английских леди, умоляя поспешить. Ступай прочь и приходи завтра!

Иззи в ужасе сжалась.

– Рэнсом!

Оправив одежду, она поспешила во двор. К счастью, гость оказался незнакомым – просто посыльным с почты. Иззи заплатила за письма, дала посыльному несколько лишних монет за труды и извинилась за непристойную шутку герцога.

В комнату она вернулась запыхавшаяся и, пресекая все попытки Рэнсома продолжить прерванное занятие, уперлась ладонью ему в грудь.

– Рэнсом, не смей больше так шутить! Даже не вздумай! А если бы рядом были Дункан или Абигейл? Или, хуже того, кто-нибудь из моранглиан?

– Ну и что? – пожал плечами он. – Почему тебя так волнует, что подумают другие? Почему ты боишься, что они узнают, что ты уже не невинная малышка?

– Потому что я выжила лишь по одной причине: меня считали невинной малышкой.

Вряд ли он способен понять это. Рэнсом богат и знатен, он герцог, он всегда был в привилегированном положении. Ему неизвестно, что значит голодать и дрожать в темноте.

– Вспомни, я пришла сюда с пустыми руками, – продолжала она. – Если тебе удастся отнять у меня этот замок, я снова останусь ни с чем. Но папины поклонники оказывают мне поддержку – на свой лад, конечно, но у них благие намерения. Пусть у меня и нет денег, но по крайней мере тысячи людей желают мне добра.

Он скорчил гримасу.

– Зато у тебя есть горностай. И сладости.

– Это лучше, чем ничего. – Она взломала печать на письме. – Может, мне снова придется питаться одними сладостями. И много недель подряд проводить под чужой крышей, на птичьих правах. Но у меня всегда будет еда. И постель. До тех пор, пока я останусь девочкой, какой меня хотят видеть.

– До тех пор, пока ты останешься малышкой Иззи Гуднайт. А не чьей-то любовницей. И не миссис Иззи с совершенно другой фамилией.

– Вот именно. Так что прошу тебя, Рэнсом, не надо так. Не вреди мне своими бездумными шутками. Не делай этого, если не можешь пообещать, что больше я ни одной ночи в своей жизни не проведу, страдая от холода, голода, одиночества и отсутствия любви.

Некоторое время он молчал.

– Я не знаю, как надо предлагать любовь. Тысячи людей не желают мне добра. Ты же читала мои письма: добра мне вообще никто не желает. Далеко не у каждого в детстве была спальня с потолком, усыпанным звездами, далеко не всех целовали по вечерам и рассказывали сказки на сон грядущий.

Сердце Иззи сжалось.

– А какой же тогда была твоя спальня?