– Ты перевоплощалась в песца?

– Нет. Он слишком крупный. Пришлось освоить крысу… Я пару раз пробовала на тренировке… В общем, главное – я туда попала. И знаешь, что?

– Что?

– Об эксперименте Эдлунд не оставил ничего. Зато я нашла его старые дневники. Почерк у него корявый, но я смогла прочитать, что именно дядя Альберт первым предположил, будто рождение перевертышей зависит только от генетики. У него были какие-то теории еще давно, твой отец был тогда студентом.

– Думаешь, отец украл его идею? И дядя Альберт обиделся?

– По-моему, звучит логично. Но что еще важнее, я нашла статью в том орнитологическом вестнике. Помнишь, который засек появление орла в национальном парке Терра-Нова?

– Из дела о похищении?! Его-то ты как раздобыла? Это закрытая информация!

– Мара, я же говорю: статья в орнитологическом вестнике. Она в интернете в свободном доступе. Так вот, я попыталась выяснить, откуда фото. Кто фотограф. Подпись А. Бертсон!

– И?

– Я думаю, это его псевдоним! Я поискала, таких орнитологов нет! Зато фотографий дикой природы полно…

– Постой-ка! – Мара выглянула в окно и убедилась, что «Большой Ингрид» нет на пристани. – Сейчас посмотрю… Он говорил мне, что был орнитологом…

С опаской ступая на пол, будто он начинен минами, Мара вернулась в комнату дяди Альберта и выдвинула нижний ящик. Там, среди остальных документов и грамот, нашлась и докторская степень по орнитологии.

– Так вот, в чем дело… – девочка вертела в руках бумагу. – Он в этом разбирается…

– Он знал, что тотем твоего отца не встречается в этой местности! – догадалась Брин. – И нарочно сделал фотографию. Я не понимаю пока, как именно он следил за племянником, но у нас есть и мотив, и возможность…

– Погоди, – Мара лихорадочно потерла висок, будто это помогло бы ей соображать быстрее. – Но ведь «Большая Ингрид» пуста! Я бы не упустила трех девушек!

– Значит, он держит их где-то еще. Где он сейчас?

– Вышел в море. Говорит, что фотографирует и ловит рыбу, но насчет рыбы он точно наврал.

– Тем более! Он, видимо, плавает туда, где держит их. Проверь, что у него есть в аптечке.

Мара дернула на себя верхний ящик: пузырьки, склянки…

– Я не понимаю! – ее голос дрожал. – Не знаю, что искать!

– Называй все, что видишь.

– Аспирин, кодеин, какой-то леонорус кардиака… А, вот, мелатонин. Я помню, это же снотворное, которое сильно действует на перевертышей? Это его Вукович покупала в прошлом году?

– Точно! Читай дозировку.

– Так, где тут... Не вижу… Оранжевый пузырек, прозрачный. Мелатонинум, а, вот пять…

– Оранжевый пузырек?! – разволновалась Брин. – Такой цилиндрический?

– Ну да… С белой крышкой.

– Это американская упаковка! Они в аптеках фасуют… О, Мара! Кажется, мы нашли что-то очень важное! Там должен быть адрес! И дата! Черт… Ты вертишь его в руках?

– Да…

– Срочно возьми пакетом. Перчаткой… Ты не должна была стереть все его отпечатки!

– Ну, взяла… Так, дата: пятое декабря…

– Декабря? – Брин разочарованно выдохнула. – Ты уверена?

– Так и написано: пять дробь двенадцать… Этого года…

– Мара! – взвизгнула исландка. – Это же Америка! У них даты наоборот! Это двенадцатое мая! За день до исчезновения первой жертвы. А адрес?

– Эн джей…

– Нью-Джерси! – Брин почти перешла на ультразвук. –  Дай угадаю, дальше «Лонг Бранч»?

– Да. Сорок восемь, Элберон Авеню.

– Мара, это оно! Это доказательство! Ты должна спрятать его и немедленно показать Вукович! Пока она не подставила себя под удар…

– Вукович нет второй день, – мрачно проговорила Мара, закрывая ящик. – Я здесь одна.

– Дай хотя бы свои координаты!

– Как?! Я понятия не имею, как называется это место. Аэропорт Сисимут, а от него на вертолете на север, кажется… И то я могу ошибаться. Этого поселка на карте нет. Следующий только через пятьдесят с лишним километров… – Мара вернулась в свою спальню и достала из чемодана карту. – Туда мне Вукович запретила летать. Сейчас скажу… Игни… Нет, И-ги-ни-ар-фик. Игиниарфик.

– Мара, у тебя же спутниковый телефон! Вышли мне координаты!

– И что ты сделаешь? Скажешь агенту Джонсон? Или Линкс? Или Смеартону?

– Тогда попытайся сбежать. Бери улику, перевоплощайся и лети в крупный город.

– В Нуук?.. А если мне лететь к Сэму? Здесь около четырехсот километров. В принципе я должна выдержать…

– Даже не вздумай! – Брин фыркнула. – Ты заблудишься над открытым морем… И уронишь улику… Нет, в сторону моря двигаться нельзя.

– А если связаться с отцом Джо? Он же из полиции? У него, наверное, есть связи? Если Вукович так и не появится…

– С Джо все плохо… – перебила Мару исландка внезапно севшим голосом.

– В смысле?!

– Его уже два дня не было видно. Я спрашивала, но мне говорят, что у них специальные тренировки. В домик никого не пускают. Я пыталась пролезть туда в шкуре крысы, но чуть не попалась. Он странный… Разговаривает вяло, заторможено… Я боюсь за него, Мара. Скорее бы вернулся твой отец и прекратил эти занятия! Он всегда ругал Джо за слишком глубокое погружение в тотем… Как бы они ему не навредили…

– Ладно, я поняла. Я вышлю тебе координаты, но ради Бога, не высовывайся. Не вздумай идти к Смеартону или к кому-то из Совета. У меня есть время. Альберт пока ни о чем не подозревает, и я не могу оставить его здесь с этими девушками. Если он поймет, что ему грозит опасность, он их просто прикончит.

– Но если он прикончит тебя?! – прошептала Брин.

– Не прикончит, – и Мара сбросила звонок, чтобы исландка не успела напугать ее еще сильнее.

И без того было жутко.

Девочка проверила, чтобы после нее в комнате дяди Альберта не осталось никаких следов, оглядела комод, положила на место жуткую выжженную фотографию. И перевоплотилась.

Ворон уже ждал ее на вчерашнем месте. На склоне, где они наблюдали за «Большой Ингрид». Теперь же лодка белела бумажным корабликом дальше, между длинных безлюдных островков. Мара посмотрела долгим взглядом в глаза Имагми, сокрытого под черными перьями, и, коротко махнув крылом в сторону лодки, направилась туда.

Они летели низко, петляли, стараясь слиться с бурыми склонами гор и не привлекать внимания. Издалека наблюдали за передвижениями судна, пока оно не пристало к берегу по другую сторону горы. Мара опустилась на камень и замерла, чтобы старик, если он перевоплотится, не заметил ни единого движения. Имагми последовал ее примеру.