Как Алексею представлялось, от кудияровцев он отличался только тем, что был зрячим. Мысль о собственном превосходстве грела душу, но чтобы в этом окончательно удостовериться, он отполз в сторону и прикоснулся пальцами вначале к одному глазу, затем к другому - на месте глаз оказалась гладкая кожа без каких-либо признаков глазных яблок и век. "Что это?! - в ужасе вскрикнул он. - Я же вижу!" Зайцев вцепился в плечо проползавшего мимо кудияровца с рюкзаком на спине и истошно заорал ему прямо в лицо: "Я вижу!" "Это тебе только кажется", - освобождаясь от его хватки, шелестящим голосом старосты проговорил кудияровец.

Алексей вынырнул из кошмарного сна как из ледяного омута, с ощущением, что освободился от смертельной опасности. Но, оглядевшись, сразу вспомнил, куда его занесла нелегкая и застонал от нахлынувшей безысходности. Он чувствовал себя заживо и навечно замурованным в канализационной трубе и никак не мог понять: за что, зачем и есть ли хоть какая-то возможность отсюда выбраться.

Проснувшись, Зайцев случайно разбудил и Таньку, которая тут же приподняла голову и хриплым со сна голосом спросила:

- Чего тебе?

- Ничего, - ответил он и торопливо добавил: - Кто у вас здесь самый старший?

- Знамо кто, староста, - снова укладываясь, разочарованно сказала хозяйка норы.

- Если он прикажет, меня отпустят? - не отставал Алексей.

- Неа, - ответила Танька. - У нас сообча решают.

- Да когда вы успели сообча-то? Позови старосту! Мне надо с ним поговорить.

- Не поползет, - лениво ответила Танька и нарочито громко зевнула. Чего ему зря ползать? Ты же не тот стояк.

- Тогда какого черта вы меня здесь держите?! - снова сорвался на крик Зайцев.

- Не выведешь нас, так гнев Божий отведешь. Нам и Время Великого затишья стояк принес.

- Значит здесь уже бывали стояки? - оживился Алексей.

- Бывали, - ответила хозяйка. Она запустила руку под подстилку, пошарила там и вытащила на свет небольшой блестящий предмет из того, верхнего мира, в который Зайцев так отчаянно желал вернуться. Это оказалась солдатская кокарда.

Алексея даже прошиб пот от чудовищной догадки, и он не сразу решился спросить, где тот, что её носил? Ему вдруг привиделся даже не этот несчастный солдатик, от которого, по-видимому, осталась одна аллюминевая кокарда. Он очень ярко представил следующего бедолагу, которому показывают его - зайцевскую - фляжку, ружье или перочинный ножик.

- Вы что, убили его? - тихо спросил он.

- Господь с тобой, мы богоносцы, - искренне возмутилась Танька и показала глазами на потолок. - Сам ушел. Убег, значит. Поэтому тебя Мишка и не отпущает. Чтобы, как сказано в священной книге: "И придет стояк, и отворотит от нас беду, и умилостивит Бога, и перестанет Бог гневаться."

- Да, нет в ваших священных книгах этих слов, дурят вашего брата! горячо проговорил Зайцев и с нарастающим возмущением продолжил: - И никакие они не священные. Я обманул старосту, я умею читать. Позови его, я все ему расскажу... хоть весь устав от корки до корки прочитаю. Вы сидите в этой помойной яме, жрете одну картошку, гадите под себя, а там..! - От одной мысли, как хорошо ему было в том мире, откуда он пришел, у Алексея свело челюсти. Он хотел было коротко и красочно описать, какая замечательная жизнь наверху, но Танька огорошила его ответом:

- Да знаю я грамоте, - воспользовавшись заминкой, сказала она. - И староста знал, когда зенки были. Сам нас учил. Только не верит, что там такое написано. А без священных книг все одно нельзя - зачем жить непонятно.

- А как же тогда..? - оторопев, начал было Зайцев, но внезапно замолчал, лег на спину и скрестил руки на груди. Ему вдруг сделалось совершенно неинтересно, что староста собирался вычитать в "Уставе Вооруженных сил СССР" и зачем врал. Затем ему пришла в голову идея, что староста ждал от него какого-то иного толкования "священного" текста, и Алексей вспомнил свою же шутку: "возьмите полстакана муки".

- Мишка-дурачок вам все растолкует, - равнодушно проговорил Зайцев и с сожалением подумал: "Эх, дурак я, дурак! Мне бы вычитать им из Устава, что, мол, тот я стояк, и выведу их в Кудияровку, и дам каждому по мешку картошки и ведру самогона. Кто меня за язык тянул - неграмотнй! А теперь иди, доказывай, что ты и есть тот, которого они всю жизнь ждали - спаситель и благодетель рода кудияровского". - Так я у вас что, вместо талисмана? наконец вяло поинтересовался он. - Ну, амулета.., оберега.

Хозяйка пещеры как-то поджалась, что, очевидно, было равносильно пожиманию плечами и пробормотала:

- Не знаю я никакого амурега и талисмета.

- Ни хрена я от вас не отведу, - вдруг снова сорвался Алексей. - Не дождетесь. Наоборот, руки-ноги заживут, я вам такое устрою...

Зайцев старался не ожесточаться, чтобы окончательно не потерять над собой контроль и не наделать непоправимых ошибок. Ему казалось, что именно на её помощь он может расчитывать, но для этого следует как следует поработать, убедить несчастную кудияровку помочь стояку. И все же злоба душила его, и Алексею стоило огромного труда, чтобы не закатить хозяйке настоящую истерику с мордобоем. Он попытался сбить гнев глубокии вдохами, и эти упражнения развеселили Таньку.

- Чего это ты? - со смехом спросила она.

- А сюда я как попал? - вопросом на вопрос ответил Зайцев. - Кто меня приволок?

- Я, - перестав смеяться, проговорила хозяйка.

- А по башке кто дал?

- Сам ударился, - ответила Танька и повернулась к нему спиной.

Это очевидное вранье заставило Алексея задуматься о том, какую все-таки роль уготовили кудияровцы своему пленнику. Ему не хватало знаний о жизни и традициях этих подземных богоносцев, и разговор с Танькой до сих пор ничего ему не дал. Зайцев не мог даже применить свои профессиональные навыки врачевателя душ. Как оказалось, чтобы расположить к себе человека, а потом попытаться воздействовать на него, требуется как минимум, чтобы тот понимал, о чем говорит психолог, знал, что тот является психологом, и сам мог более-менее свободно изъясняться на современном языке.

- У тебя есть душа,