не понимает, почему стояк так переполошился.

- Да, действительно у вас есть все, - валясь на спину, проговорил Алексей. - Час от часу не легче. Вшей я уже подхватил. Осталось подцепить проказу, сифилис и потерять ноги. И можно не возвращаться домой.

- Оставайся, - оживиласьТанька. - Мужиков у нас мало.

- Спасибо, - поблагодарил Зайцев таким тоном, что хозяйка пещеры обиделась.

Из тоннеля послышался легкий шорох. Алексей повернулся к выходу и увидел, как мимо норы проковыляла белая коза с огромным выменем. Вместо передних ног у неё были короткие обрубки разной длины, и это симпатичное домашнее животное передвигалось рывками, высоко задрав задницу вверх.

- О, боже! - воскликнул Зайцев, завороженно глядя на увечную козу. Может, у вас здесь и безногие лошади со слонами есть? Ради бога, покажи выход. Умоляю тебя! Ты же умная, красивая баба. Ну зачем я тебе такой урод: с ногами, с руками...

- А чего тебе ещё надо? - вдруг тихо спросила Танька. - Разве здесь плохо?

- Я не говорю, что плохо, здесь хорошо, - без особого труда соврал Алексей. - Лучшего места под землей и не найдешь. Но я не привык так жить.

- Как? - удивилась Танька. - Все есть, дом - полна чаша.

Эта "полна чаша" настолько поразила Зайцева, что поначалу он изумленно уставился на хозяйку, а затем издевательски расхохотался. Это пещерное зазеркалье потрясало его не столько скудостью жизни, сколько несоответствием вещей и понятий, стоящих за одними и теми же словами. Невольно возникал вопрос: а что есть мерило? И снова в его памяти всплыла кем-то сказанная фраза "мир - есть описание мира".

Алексей даже позабыл о насекомых, болящих локтях и коленях. Он привалился спиной к стене и с искренним любопытством поинтересовался:

- А что, по-твоему, значит "полна чаша"?

- Тепло... свет... еда, - не задумываясь, ответила Танька и, немного помешкав, добавила: - Я.

- Ты?! - демонически рассмеялся Зайцев. - Да ты... - Он хотел было спросить, видела ли она когда-нибудь себя в зеркале, но вовремя остановился. Правда, по интонации Танька прекрасно поняла, что он имел в виду. Она почувствовала в этом оскорбительном восклицании "ты!" не только презрение, но что ещё хуже, не признание в ней тех основных женских достоинств, которые она считала существующими, приобретенными большим трудом, что составляло её гордость. Такое откровенное пренебрежение страшно оскорбило её и, опустив глаза, Танька сквозь выступившие слезы прошептала:

- Иди.

- Куда? - не понял Алексей, хотя настроение хозяйки расшифровал правильно.

- Туда иди, - указала она на выход. - Иди отсюда! Значит правду сказывают, стояки - ироды.

- Да ты хотя бы знаешь, кто такой Ирод?! Ты хоть знаешь, что говоришь?! - сорвался на крик Зайцев. Осколки исторических событий и библейских мифов оказывается жили и здесь, в рукотворной преисподне, но уже в виде атавизмов, совершенно непонимаемые, как отголосок прошлой, неизвестной жизни.

Алексей уже хотел выползти из норы, но боль не позволила ему это сделать. Он лишь перекатился на бок и простонал:

- Не могу. Разваливаюсь на куски.

- Тады лежи и молчи, - тихо проговорила Танька.

Глава 4

Зайцев не имел понятия, сколько пролежал в этой черной дыре - время в пещере никак не ощущалось. Он посчитал, что они дважды засыпали, три раза Танька подливала в плошку масла, четыре раза приносила ему картошку и воду, один раз он ползал в сортир и промучился там минут сорок, пытаясь пристроиться над выгребной ямой в тесной, как собачья будка, норе.

Затем они молча лежали. Танька что-то мурлыкала, прижималась к нему горячим телом, и в какой-момент Алексей даже поймал себя на том, что прикосновения катакомбной дикарки возбуждает его, но потом сам же и возмутился этой нелепой мысли. За время пребывания здесь он научился расчленять царящий здесь смрад на отдельные фрагменты и сейчас отчетливо ощущал запах её немытого тела - так пахнут только норные дикие звери.

"И зачем я приперся в Разгульное? - машинально почесывая то голову, то залезая под мышки, уже не в первый раз пожалел Зайцев. - Пощупать какие-то мифические корни? Посмотреть, в каких условиях начиналась моя экскурсия в этот мир? Посмотрел. Какие там корни! Все давно обрублено, и любой мой московский знакомый мне куда ближе всех сибирских родственников вместе взятых. Есть только одно родство - похожесть существования, общая среда обитания. Какой к черту тюлень родственник медведю? Когда это было? Один живет в океане, другой - в лесу. Зов крови - это глупая, неизвестно кем и когда придуманная, сентиментальная туфта. Отец никогда не стремился назад в Разгульное. Он конечно же знал, почему, но молчал. Говорить о таких вещах просто не принято и опасно. Сам же в работе много раз использовал этот прием, психотерапевт хренов. Говорил клиенту, что сила человека в его корнях и традициях. Чья-то - возможно. Но я! Я-то как попался на эту дурацкую удочку? - Алексей тяжело вздохнул. - Ну, вот и выяснилось, что я "безродный космополит". Стоило ли ехать в такую даль, на историческую родину, чтобы ещё раз убедиться, что дважды два - четыре и только четыре?"

Чтобы лишний раз не рвать душу, Алексей заставил себя думать о возвращении в Москву. Когда же в очередной раз он погрузился в дрему, ему приснился странный лубочный город с большим количеством златоглавых церквей, раздрызганных кабаков и деревянных сортиров. По дощатым тротуарам в обе стороны, непрерывным потоком ползли нормально одетые люди с сумками и дипломатами, авоськами и чемоданами. У одних поклажа была приторочена как у вьючных животных к спинам, другие волокли её за собой. Все они были слепыми, с пустыми глазницами и спекшимися веками. Все напоминали цирковых пресмыкающихся, для смеха разодетых в человеческие одежды. Зрелище было апокалипсическим, и Зайцев даже остановился, чтобы перевести дух. "Постойте, - обратился он к ближайшему "пешеходу". - Пожалуйста, скажите, что это за город?" "Кудияровка", - не сбавляя скорости и не поворачивая головы, бросил слепой.

"Так вот он каков Китеж-град этих несчастных калек", - подумал Алексей и осмотрелся. Совсем страшно ему стало, когда он понял, что ползет вместе со всеми, но понятия не имеет, куда и зачем. Причем, у Зайцева это получалось легко