— Аня, — сквозь слёзы шепчу, наклонившись над ней. — Я буду любить тебя вечно!

Вдруг мне приходит в голову, что ребёнок орёт не просто так — он тоже хочет попрощаться! Мгновенно перемещаюсь к доктору, напугав его очередной раз. Забираю малыша и снова к Анюте. Провести с нею последние мгновения.

— Это твоя мама, малыш, — говорю сквозь слёзы и кладу ребёнка на грудь к Анюте. Малыш начинает возиться причмокивая и затихает, обхватив ручонками свою мать. Доктор стоит поодаль наблюдая за прощанием…

Малыш начинает хныкать видимо почувствовав рядом смерть, что его мамы больше нет. Потом начинает истошно кричать. Вибрация оберега раздражает. Вдруг своими глазами замечаю, как невероятный импульс энергии ребёнка направляется к матери, и к своему удивлению через секунду слышу ещё один удар сердца.

Она жива!!!

Ребёнок успокаивается — осторожно забираю его…

Сразу после этого внезапно происходит хлопок… затем разрыв пространства… и Анюта исчезает… вместе с ней оберег со вплавленным в него символом Олессы.

Ребёнок заходится новым криком, доктор снова отбирает его у меня, а я без сил падаю туда, где только что лежала моя жена, чтобы впитать в себя последнее тепло, которое осталось от неё, и не сдерживаю своих слёз.

Она спасена…

Она в другом мире…

Оберег её уберёг — символ Олессы её унёс.

Аня будет жить.

Мне же предстоит очень много работы по восстановлению этого мира. Предстоит построить всё заново. Восстановить леса, моря и реки. Построить новые города. Разбудить и расселить по миру всех существ так, чтобы всем им угодить. Посеять семена жизни, чтобы у каждого была пища. Распределять энергии мира. Ну, и перевоспитать местных вампиров.

И самое главное — вырастить нашего сына.

Я готов к любым делам, к любым трудностям. Я готов трудиться день и ночь. Самое главное, я знаю, что ты жива. Моя истинная любовь. Живи счастливо в своём мире. Не вспоминай обо мне…

И я буду жить во имя твоё…

Глава 23. Я вернулась

Анна

— Что с моим ребёнком? Где он? — надрывно кричала, совершенно не понимая, что мне говорили в ответ. Окружающие несли какую-то ахинею: «Успокойтесь! Всё хорошо!» — Что хорошо? Всё очень плохо! Я потеряла ребёнка!

Порывалась подняться, чтобы куда-то бежать. Искать? Где искать? Требовать вернуть? У кого требовать? У меня словно помутился разум. Я не понимала, что могло случиться с моим малышом. Самым последним воспоминанием о другом мире оказалось то, в котором мы с Алексом убегали от чудовищ, нашли башню с разрушенной лестницей, поднялись по крутой лестнице и спрятались наверху. Потом воспоминания раздробились на куски: завывающий пронизывающий ветер, моя спина опирается на твёрдый холодный камень, голова Алекса у меня на коленях, сухие твёрдые губы, рубиновые капли, горящие пламенем глаза, а дальше лишь темнота и полный отчаяния крик: «Не оставляй меня, А-а-а-ня-а-а!»

Я выжила! Я на Земле! Я каким-то образом вернулась! Алекс меня вернул! Где он сам? Где ребёнок? Что произошло после? У меня возникло множество вопросов, и ни одного ответа…

Слабость в теле не позволила встать. Сложно было даже поднять руку. К тому же в палату сбежалось несколько человек в больничной форме, оттеснили маму, которая, казалось, сама находилась в шоке, и только шептала: «Господи, доченька моя! Что же это, доченька?». Санитарки и медсёстры, наверняка в палату собрался весь персонал этажа, удерживали меня до прихода доктора.

— Умоляю, скажите, что с моим сыном!!! — я уже не могла кричать, из горла вырывался только хрип и тихий скулёж. Но меня никто не слушал и не слышал. Все вразнобой что-то твердили, кажется, что в основном успокаивали, но ничего конкретного так никто и не произнёс, лишь общие фразы, а позже мне сделали успокоительный укол, из-за чего мои глаза сами собой закрылись, и я моментально уснула.

Сколько я проспала, неизвестно, наверное действие укола длилось несколько часов, но мне казалось, что сон тянулся уже много-много дней. Дней моего вынужденного бездействия…

Открываю глаза. Вокруг сплошная темнота. Очень тихо. Лежу на чём-то твёрдом и совершенно не могу пошевелиться. Горло пересохло. Хочется пить. Где я? Начинаю осматриваться, чтобы глаза привыкли к мраку, и вдруг понимаю, что в нём что-то есть… Шорох. Какое-то движение. Прислушиваюсь. Снова тишина… Напрягаю взгляд, нечто в темноте затаилось…

Внезапно где-то рядом зажигается неяркий какой-то призрачный свет. С трудом поворачиваю голову. Слева от меня пластиковая дверь с мутным стеклом, дополнительно занавешенная белой простынёй. Сквозь неё снаружи дорожкой пробивается тусклый свет, немного освещая небольшой участок пола, покрытого облезлым линолеумом. Дорожка света останавливается не дойдя до меня несколько шагов.

Понимаю, что наступила ночь. Вокруг тишина. Слышен только навязчивый писк и звук нагнетаемого воздуха. Осторожно поворачиваю голову на звук и замечаю мелкие зелёные огоньки. Светятся приборы. Теперь вспоминаю, что я в палате реанимации. Мамы рядом нет, видимо доктор не разрешил ей остаться со мной на ночь.

В памяти всплывает, что каким-то невероятным образом я вернулась на Землю… одна…

Пытаюсь пошевелиться, хотя бы подвигать руками, но не могу их даже поднять, так тяжело. Хочу убедиться в том, что мне не приснилось, что я потеряла ребёнка. Кое-как дотягиваюсь до совершенно плоского живота… Его нет… Потеряла… Как это могло произойти?

Вдруг снова слышу лёгкий шорох с другой стороны от кровати, на которой лежу совершенно без сил. Медленно с трудом поворачиваю голову вправо и замечаю, что на соседней кровати у окна лежит ещё один пациент. Кто-то крупный. Присматриваюсь к очертаниям тёмного силуэта. Между кроватями метра два. Невозможно разглядеть, кто это. Та женщина, что была утром? Кажется, она не выглядела такой огромной — сейчас на соседней койке находится кто-то по два метра ростом. Возможно, там мужчина. Мужчина?

Это женская палата, но тело человека, лежащего на кровати, уж слишком большое. И вдруг в мозгу вспыхивает — Алекс? Неужели нашли Алекса? Он здесь! Со мной! Он вернулся! Выжил! От сердца начинает разливаться горячее чувство радости, и я даже не задумываюсь… Почему он в этой палате? А позже приходит осознание… Боже, что я ему скажу? На меня накатывает ощущение холодного ужаса… Как я ему скажу, что потеряла нашего ребёнка?…

Взгляд улавливает, что обе кровати напротив с другой стороны от прохода не заняты. Экраны не светятся, значит, приборы отключены. Работает только монитор, который стоит чуть позади от меня, зелёный свет приборов почти не освещает ничего, и я могу видеть лишь очертания.