– Его нет, – крикнул кто-то, не разводя церемоний, и сразу отвернулся к мольберту. Конечно, этим человеком оказался седеющий щеголь да Удине, который решил ясно выказать ей свое отношение. Она ему не нравилась в принципе, и делать ей здесь, по его разумению, было нечего.

– Когда он обещал быть? – Маргарита заставила себя разговаривать вежливо.

Ее собеседник не дал себе труда обернуться.

– Учитель – человек свободный, он делает то, что считает нужным, синьорина. Его настроение столь же переменчиво, как погода, так что не стоит ожидать, что он будет долго сидеть на одном месте.

Он имел в виду: с одной и той же женщиной, это было очевидно. Она уже успела понять, что иногда намеки бьют больнее, чем прямо высказанные соображения.

Маргарита сделала шаг вперед, заставляя себя не бояться брошенного ей вызова. Она дрожала от негодования.

– Я подожду.

– Как пожелаете, – холодно отозвался да Удине, по-прежнему не поворачиваясь в ее сторону.

– Это и есть то, чего я желаю, синьор да Удине.

Да уж, желаю, подумала она. Никто больше не пожелал с ней разговаривать, и ей ничего не оставалось, как присесть на деревянную скамью возле дверей. Несмотря ни на что, это гораздо больше того, о чем я могла мечтать.

Как они и договорились, Маргарита ждала его в маленькой комнатке при мастерской. Теперь здесь не было ничего, кроме кровати, покрывал и отороченных бахромой подушек. Увидев ее лицо, Рафаэль сразу же понял, что Маргарита устала от ночных встреч, которые для него были настоящим спасением от работы. Нет, вернее, он был ими одержим.

– Прости, любовь моя, но я никак не мог прийти раньше, – нежно сказал он, обняв ее и поцеловав в щеку. Ее кожа оказалась холодной на ощупь, а взгляд непривычно отстраненным. Она была напряжена и не расслабилась, даже когда он ее обнял.

– Мне было бы легче тебя ждать, если бы я каждый вечер не натыкалась на безразличные взгляды твоих учеников и моделей.

Она сказала «безразличные», но имела в виду грубость, которую чаще всего встречала со стороны Джованни да Удине, самого старшего и враждебного ей в мастерской. Каждый раз, когда она входила в двери, он всем своим видом, закатывая глаза и ухмыляясь, показывал, что считает ее очередной прихотью хозяина, простой девкой для удовольствий.

– Я знаю, как тебе тяжело сюда приходить, – сказал он, поцеловав в шею за ушком.

Рафаэль внутренне сжался. Елена не желала покидать его дом на Виа деи Коронари, несмотря на то что все три дня после неприятного разговора прошли во враждебном молчании. Она заявила хозяину, что в Риме сложно найти работу, особенно на тех условиях, которые предложил ей Рафаэль. Поскольку она не взяла предложенные деньги, у Рафаэля просто не хватало духу выставить ее на улицу.

– Кардинал Биббиена пообещал моей матери, что я всегда буду работать у вас, – отрезала она нынешним утром. – И поскольку я выполняю все, что здесь от меня требуется, не вижу причин торопиться с уходом.

– Но я хочу получить свободу приводить в свой дом того, кого пожелаю! – вырвалось у него от негодования.

– Я ничем вам в этом не мешаю.

– Одно твое присутствие здесь уже помеха!

– Тогда, может, вам стоило подумать о последствиях своих поступков до того, как вы меня обесчестили!

– Господи, кто бы мог подумать, что ты так дорожишь своей честью! Почему ты тогда не сопротивлялась?

– Но вы же Рафаэль! Разве не все женщины повинуются вам и делают то, что вы им велите?

– Нет, Елена. Не все.

Рафаэль вздрогнул, гоня воспоминания о неприятном разговоре, прижал Маргариту к себе покрепче и поцеловал в лоб. Он был благодарен небесам за возможность снова ее видеть, чувствовать рядом ее спокойное присутствие, которое одно давало ему силы для дальнейшей работы. Они поцеловались, и Рафаэль наконец произнес:

– Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.

Рафаэль взял ее за руку и повел в мастерскую, в которой уже не было ни художников, ни моделей, которые ее так нервировали. В розовато-оранжевом свете уходящего дня она увидела мольберт возле стола Рафаэля. На нем стояло завершенное изображение Мадонны. У Маргариты захватило дух, когда она увидела себя в образе Пресвятой Девы, босую, на облаке. Перед ней преклоняли колени святая Варвара и папа Сикст II. Она еще никогда не видела ничего более красивого и величественного. И не могла увидеть. Она была потрясена до глубины души.

– Это… совершенно.

– Ты так думаешь?

Она посмотрела на него и поняла, как он ждет одобрения и поддержки.

– Да, честное слово.

– Ты доверилась мне, и я не хотел тебя разочаровывать. Я старался, чтобы эта картина получилась необыкновенной, как ты.

– У тебя действительно получилось. Она удивительна. Я даже не знаю, что сказать!

– Выражение твоих глаз красноречивее всяких слов. Пока они, обнявшись, стояли возле мольберта, дверь мастерской открыл слуга, одетый в бархат, и в нее вошел седобородый старец с длинными белыми волосами. За ним порог перешагнули слуги. Обернувшись на стук двери, Рафаэль просиял от радости.

– О, прекрасно! Наконец-то ты добрался до нас, дорогой друг! – Он обнял старика, а потом снова обернулся к Маргарите: – Я хочу тебя познакомить с моим дорогим другом.

Старик с умными ярко-голубыми глазами и большим горбатым носом тепло улыбнулся Маргарите.

– Синьор да Винчи, позвольте представить вам синьорину Луги.

На госте был тяжелый плащ по колено, туника из зеленой с золотом парчи, золотистые чулки и такого же цвета шляпа с широкими, загнутыми вверх полями. Лицо же этого изысканно одетого человека было сплошь покрыто сеточкой морщин. Он внимательно смотрел на Маргариту – так же, как смотрел сам Рафаэль в их первую встречу. Разумеется, как и все жители Рима, Маргарита не могла не знать, кто такой Леонардо да Винчи. Он был первым среди признанных мастеров, кисти которого принадлежали картина «Поклонение волхвов», фреска «Тайная вечеря» и портрет таинственной женщины, которую все называли Джокондой.

– Приятно встретиться с такой красотой в столь отвратительную погоду, – его хрипловатый голос не утратил очарования. – Но друзьям Рафаэля я позволяю называть себя Леонардо.

– Сочту за честь.

– Со мной вы можете просто быть самой собой, – галантно улыбнулся он.

– Говорят, о человеке можно судить по его друзьям, – промолвила Маргарита, отвечая на его улыбку. – В таком случае синьор Рафаэль – исключительно удачливый человек.

– Я смотрю, дорогой друг, выбор людей, которыми ты себя окружаешь, заметно улучшился. Как и твой талант, – изрек Леонардо с широкой улыбкой. – Прими мои поздравления.

Впервые Маргариту оценил кто-то кроме Рафаэля и не стал выказывать недоумения по поводу того места, какое она заняла в его жизни. Ей это очень понравилось, и она сочла да Винчи исключительно приятным человеком.