Клиника была подготовлена к натискам высокой воды: машина въехала на крытый пандус, куда уже вышли дежурная сестра и санитары с каталкой. Через пластиковый тоннель мы проследовали в сиявшее чистотой современное здание. Чинту увезли за дверь с надписью “Неотложная травматологическая помощь”, а я, роняя капли, остался возле регистратуры. Сжалившись надо мной, добрая медсестра выдала мне зеленую робу, больничные тапки и пакет для мокрой одежды. Я переоблачился, после чего лабиринтом коридоров, галерей и лестниц сестра отвела меня в корпус, напоминавший старинный монастырь, и, пропустив в огромный безлюдный холл, велела дожидаться новостей о Чинте.

Я подошел к высокому окну в каменной облицовке, за которым открывался удивительный вид на затопленный город. Мигранты в резиновых сапогах сноровисто укладывали деревянные мостки, чуть ли не на каждом углу стояли бенгальцы, торговавшие ботами, галошами и бахилами.

Увлеченный этим зрелищем, я аж подпрыгнул, когда за моей спиной кто-то произнес на бенгали:

– В такие дни у нас хороший заработок. Мы же привыкшие к потопам, чувствуем себя как дома.

– Рафи!

Я оглядел его синий больничный балахон и тапки, загипсованную руку, лицо, расцвеченное синяками и ссадинами.

– Я видел, как вы прошли мимо моей палаты, – сказал он. – Что случилось?

Я вкратце поведал о нашем происшествии.

– Значит, Билал был в заброшенном складе? – спросил Рафи.

– Да, нам невероятно повезло, что он там оказался.

– Я хорошо знаю это место, – кивнул Рафи. – Когда случаются потопы, мы там ночуем. И на причалах я бывал. Я слышал.

– Слышал – что?

– Червей. Это совсем как в Сундарбане. Там приложишь ухо к берегу и слышишь, как крабы скребутся в иле. Меня дед научил. Кто понимает, может определить, обвалится берег или нет. Здесь то же самое.

Упоминание Сундарбана напомнило о нашей первой встрече, когда я стоял в святилище, а Рафи возник на входе, но тотчас попятился, и в вытаращенных глазах его плескался ужас. Даже сейчас меня передернуло от мысли, что за спиной моей была кобра с распущенным капюшоном. Еще вспомнилось, как заботливо он ухаживал за Типу на пути в больницу.

– Я должен кое о чем тебя спросить, – сказал я, глядя ему в глаза. – И на сей раз желательно услышать правду. Это важно. Вы с Типу уехали из Лусибари вместе?

Рафи сглотнул.

– Да.

– У него еще не раз случались припадки, верно?

– Да, но только он вел себя иначе, чем тогда на катере. То затихнет, то дрожит, как в лихорадке, или бродит, точно лунатик, и что-то бормочет, не открывая глаз.

– Ты всегда был рядом?

– Нет. Раз-другой его прихватило дома, и мать ужасно обеспокоилась, просила показаться врачу, чтоб выписал лекарства, но Типу и слушать не хотел. После этого он, предчувствуя, что скоро опять накатит, звонил мне, и мы куда-нибудь уплывали в моей лодке. Ему нравилось на реке, говорил, вспоминаются детство и совместные поездки с отцом.

– Он рассказывал о своих видениях во время приступа?

– Чуть-чуть. Чаще всего Типу сам не понимал, что происходит. Иногда он слышал голоса, или ощущал чье-то присутствие, или видел места, в которых никогда не бывал. Переполнялся счастьем, если вдруг слышал голос отца. Но порой его охватывал ужас, только он не мог объяснить, чего боится. Говорил, как будто окутывает тьма. С каждым разом он становился все беспокойнее и предлагал убраться из Лусибари. Я тоже подумывал об отъезде, и мы решили действовать вместе. Будь я один, я бы, наверное, перебрался в какой-нибудь индийский город, но Типу не интересовали ни Колката, ни Дели. Он твердил о Европе – мол, там нам будет проще жить вдвоем. Мы начали готовиться и копить деньги. Типу велел все держать в секрете, иначе мать и тетя Пия непременно ему помешают, узнав, что он хочет покинуть страну. Он боялся, что его засадят в психушку, потому и выдумал, будто устроился на работу в Бангалоре.

– Но вы отправились в Бангладеш?

– Да. Типу знал кое-кого из тамошних далалов и связался с ними по телефону. И вот одной ночью мы переправились через реку Раймангал и прибыли в Дакку. Денег, что мы скопили, в основном стараниями Типу, только-только хватило на оплату самого дешевого сухопутного маршрута, да еще маленько осталось на дорожные расходы. В Дакке мы провели две недели, потом далал посадил нашу группу в микроавтобус. Из вещей у нас с Типу были только рюкзаки с одеждой и едой, да еще по двести пятьдесят долларов, вот и все.

В автобус набилось двадцать с лишним человек, там же ехали подручные далала, которые должны были переправить нас через границу, крутые парни, с кем лучше не спорить. Правда, и среди них были такие, кто вел себя по-человечески. Но Типу их сразу невзлюбил и называл “шакалами”, он говорил, подобного сорта людей так величают в Америке, но только применил какое-то иное слово.

– Койоты?

– Во, точно! С той поры до самой турецкой границы шакалы были с нами неотлучно, на остановках они менялись, но всякий наряд не спускал с нас глаз. Мы даже не знали, как их зовут.

Тот первый микроавтобус привез нас в поселок Бенаполе на индийской границе. Далал уже проплатил кого нужно, нам оставалось только миновать контрольный пункт. На другой стороне нас опять ждал микроавтобус с новым нарядом шакалов.

Через несколько часов мы были в Колкате, где нас заперли в пересылке. Там мы провели три дня – двадцать человек в двух комнатах с одной уборной. Не выпускали даже продышаться. А станешь жаловаться или задавать вопросы, тебе врежут, и спасибо, если не рукояткой пистолета.

Потом середь ночи нас грубо растолкали, дав пятнадцать минут на сборы. На улице ждал старый грузовой фургон с глухими, ярко раскрашенными бортами, в который нас загнали строем, точно быков. Ну хоть всем хватило места на лавках.

Колымага с негодной подвеской тащилась еле-еле. На всякой смене передачи она харкала черным дымом, проникавшим в фургон, где днем было как в печке. Окошек, чтоб хоть немного проветрить, не имелось, и мы, задыхаясь, лишь подскакивали на каждом ухабе. Изредка делали остановки, нас выпускали облегчиться. Многих укачивало, они блевали прямо на пол, и от ужасающей вони выворачивало всех остальных.

Мы понятия не имели, где едем. Спросим – и нам скажут “неподалеку от Агры” или “под Индором”, а то и вовсе промолчат. Потом фургон остановился в каком-то пустынном месте, и нам объявили, что мы на пересылке рядом с пакистанской границей, но желающие ехать дальше