Я заставил себя заговорить:

— И ты думаешь…

— Не думаю. Знаю. Крест у девчонки. Или у этого сраного картежника-доктора. Кстати, скажи ему, чтобы возвращался на работу. Он там нужен. Передай ему, если быстро вернется, мы ему даже палец отрезать не будем. Отрежем на ноге. Без пальца на ноге жить легче, чем без пальца на руке. Ну, будет хромать. Это ничего. Многие хромают. Найди мне крест. Найди мне младенца. А я…

— Нет.

— Я же тебе только что объяснил…

— Я не глухой, ты, паскуда. Ты угрожаешь моей жене? Ты угрожаешь моей дочери? Если у них с головы упадет хоть один волос… Если мой друг позвонит мне и скажет, что видел поблизости кого-нибудь из ваших гребаных быков, я разнесу к чертовой матери всю вашу контору. Я…

Он смеялся так громко, что мне пришлось отодвинуть телефон от уха.

— О’кей, — сказал он наконец, все еще подхихикивая. — О’кей, мистер Кензи. Смешной ты, братишка. Давно я так не ржал. Ты знаешь, где мой крест?

— Может, и знаю. А ты знаешь, где Софи?

— Нет, но могу узнать. Если понадобится. — Он снова хохотнул. — Слышь, откуда ты эту «паскуду» откопал? Меня раньше никто так не называл.

— Сам не знаю, — сказал я. — Наверное, из какого-нибудь старого фильма.

— Хорошее слово. Можно я теперь буду им пользоваться?

— Да ради бога.

— Скажу кому-нибудь: «Гони бабки, паскуда. А не то хуже будет, паскуда». Ха!

— Пользуйся на здоровье.

— Я найду Софи. Ты найдешь крест. Я тебе позвоню.

Он снова засмеялся и положил трубку.

Когда я вернулся в дом, меня всего трясло. Адреналин стучал в затылке так, что разболелась голова.

— Какое отношение вы имеете к Белорусскому кресту?

В мое отсутствие Дре, похоже, успел не раз приложиться к фляжке. Энджи сидела в кресле возле камина. Почему-то она показалась мне маленькой и словно потерянной. Она посмотрела на меня взглядом, в котором читались боль и даже безнадежность. Аманда пристроилась в дальнем уголке дивана. На столике рядом с ней светился экранчик «видеоняни». Она читала «Последний вечер в „Лобстере“». Увидев меня, она положила раскрытую книгу на журнальный столик обложкой вверх.

— Ты к кому обращаешься?

— Я спрашиваю, к Белорусскому кресту…

— Ты обращаешься к Белорусскому кресту?

— Аманда!

Она пожала плечами:

— Я даже не понимаю, о чем ты. Какой такой крест?

Времени на пустую болтовню у меня не было. Оставалось всего два варианта: угрозы или обещания.

— Они разрешат тебе оставить ребенка.

Она распрямилась:

— Что?

— Что слышала. Если этот умник, — я кивнул на Дре, — сможет по-быстрому раздобыть другого младенца, они позволят тебе оставить Клер.

Она развернулась в его сторону:

— Сможешь?

— Не исключено.

— Твою мать, Дре, — сказала она, — да или нет?

— Я не знаю. Есть одна девчонка, у которой срок вот-вот подходит. Но когда точно она родит, сказать невозможно. Тем более с моим оборудованием.

Аманда сжала и разжала челюсти. Обеими руками убрала волосы назад, взяла со столика резинку и завязала хвост.

— Значит, звонил Ефим.

Я кивнул.

— И он назвал условия.

— Он выразился довольно-таки определенно. Верни крест и какого-нибудь младенца, и они о тебе забудут.

Она подтянула колени к груди и захватила пальцами ног диванную подушку. Казалось, с забранными назад волосами черты ее лица должны были выступить ярче, но эффект оказался прямо противоположным. Она снова стала похожа на ребенка. На до смерти напуганного ребенка.

— И ты ему веришь?

Я сказал:

— Я верю, что он верит. А сможет ли он провернуть дело под носом у Кирилла и его жены — это уже второй вопрос.

— Все началось, когда Кирилл увидел фотографию Софи. Это одна из… — она уставилась на диванную обивку, — услуг, которые им предоставляет Дре. Кирилл с Виолетой увидели Софи. Вроде бы она оказалась похожа на младшую сестру Виолеты. И тогда они решили, что им нужен ребенок Софи.

— То есть ситуация может быть сложнее, чем я понял со слов Ефима?

— Она всегда сложнее, — сказала Аманда. — Сколько тебе лет? Не маленький вроде…

Я усмехнулся.

Аманда взглянула на Дре. Тот сидел, больше всего похожий на собаку, которая ждет, когда хозяйка позовет ее гулять или даст поесть.

— Даже если мы найдем другого младенца, что это изменит? Получится, что мы отдаем ребенка двум психопатам.

Я кивнул.

— Ты сможешь жить с этим грузом на совести?

— Моя цель была найти тебя и спасти Софи. Дальше я не заглядывал.

— Какой ты правильный.

— Люди, живущие в стеклянных домах, не должны кидаться камнями. Особенно люди с похищенным младенцем.

— Знаю. Просто мне это все напоминает историю двенадцатилетней давности. Когда меня вернули Хелен.

— Мы сейчас не об этом. Если хочешь высказать свое мнение обо мне, сделаешь это позже. А пока нам надо во что бы то ни стало найти крест и достать другого младенца.

— А если не сможем?

— Достать другого младенца?

— Понятия не имею. Зато уверен, что с помощью креста мы купим себе немного времени. Он должен быть у Кирилла не позже вечера субботы. Если он его не получит, они убьют нас всех. Включая мою семью. А если мы его отдадим, у нас будет еще пара дней на решение проблемы с младенцем.

Энджи уставилась на меня широко раскрытыми глазами.

— По-моему, хороший план, — сказал Дре.

— По-твоему, — сказала Аманда. Она повернулась ко мне: — А что, если они нас обманут? Ефиму надо одно: выяснить, где я нахожусь. А у меня не так много мест, где можно спрятаться. Ты нашел нас за один день. Что ему помешает получить крест, а потом заявиться ко мне за младенцем?

— У меня нет других гарантий, кроме его обещания.

— И ты в него веришь? Слово наемного убийцы, который начинал преступную карьеру в Москве, среди солнцевской братвы?

— Я даже не знаю, что это такое, — сказал я.

— Банда, — сказала она. — Братство. Представь себе организованную преступную группировку, но с дисциплиной как в армии и со связями в самых верхах российских нефтяных корпораций.

— Ни фига себе.

— Ага. Ефим там начинал. И ты собираешься поверить ему на слово?

— Нет, — ответил я. — Не собираюсь. Но у нас нет другого выхода.