– Ты… ты унизить меня хотел, щенок?!

– А что там? – искренне удивился Эдик, но, взяв фото, испугался. – Мартын Палыч… это не то! Я не хотел!! Ну… ну Мартын Палыч, я сам не знаю, как оно тут…

В следующую же секунду он вылетел из кабинета, не забыв сгрести фотографии в пакет. Вазонов орал, визжал, топал ногами и посылал парню проклятия, но… тот уже был за пределами досягаемости.

Поздно вечером на сотовый телефон Эдика поступил звонок.

– Серовский, отдай мне фотографии, – глухо проговорил Вазонов.

Парень в трубку только нагло фыркнул:

– Ну что-о за разговор между деловыми людьми? Что значит – отдай? Купите, Мартын Павлович! Вам, как первому клиенту, скидка.

– Сколько?

И парень назвал весьма нескромную сумму.

– Ты сдурел? – не выдержал Вазонов. – Это беспредел.

– Как хотите. Я могу и в прессу предложить. Вы, конечно, звезда малого масштаба, за вас много не дадут, но за господина Морозова… За него можно попросить и больше. Так что…

Вазонов был не просто зол, в одно мгновение у него от гнева выжгло все внутренности.

– Хорошо, выходи, сейчас принесу. Только мне нужны все фотографии, все, понял?!!!

– Не вопрос, понимаю, не первый день живу, – надменно проговорил Эдик и стал мысленно подсчитывать деньги.

Эти самые деньги, которые он получит прямо сейчас, настолько затуманили Серовскому мозги – а их и так-то было не густо, что даже приглушили инстинкт самосохранения.

Вазонов уже ждал его в темном подъезде, и Серовский стал первым, на ком был испробован яд. Капустина не врала – смерть наступила мгновенно. Вазонов даже сам ничего не понял. Он только воткнул иглу парню в руку, а тот уже повалился прямо в его объятия. Мартын Павлович едва успел отвести руку со смертоносной иглой. Потом Вазонов не торопясь спрятал иголку в маленькую пластмассовую колбочку – Алена пыталась разводить какие-то цветы и эти колбочки у нее валялись в изобилии, а потом… потом Мартын Павлович бережно донес тело Серовского до лестничной площадки. И все.

Но оказалось, не все. Это был только конец Эдика, зато дома… Дома до Вазонова дошло, что он сотворил, и на него нашло помутнение. Он вдруг завыл! И сам не понял – от горя ли, от радости ли… Потому что вдруг вспомнил, как нагло говорил с ним Эдик по телефону, как унижал его своей молодостью! Красотой! Красивым, породистым телом! И он завыл! Потому что вдруг почувствовал, что он сильнее! И перед глазами Вазонова вдруг возник он – этот мерзавец Морозов! Да! Он так же породист, нагл, молод и красив! Да!! Да-а!!! И это не Эдик сейчас сидит там, на площадке! Это он! Морозов!! И Вазонов победил его!!!

– Вазонов, ты чего орешь?! Прям ни днем ни ночью от тебя… – вышла к нему заспанная Алена. – Чего тут у тебя?

– Вот чего!!! – швырнул ей в лицо фотографии Вазонов. – Полюбуйся!! На!! На, смотри!!! Ну что? Нравится?! А мне как нравится!!! Я за них… знаешь, Аленушка, я за них слишком дорого заплатил, сли-и-ишком!! – ходил кругами возле жены Вазонов и шипел ядовитой змеей. – А знаешь чем?! Ты ни за что не поверишь!!! Я за нее человека убил!! Паршивого такого человечка, мерзкого такого, ха-ха-а!

Она смотрела на него во все глаза, но не верила. Ну не могла красавица поверить, что ее слюнтяй-муж хоть на кого-то поднял руку.

– Ты свихнулся! Прекрати истерику! Если бы ты был на что-то подобное способен! – повысила она голос, повернулась и ушла.

В слепой ярости он пометался по комнате, схватил ножницы и кинулся вон из дома. Это было невероятно, но он снова прибежал в подъезд к Серовскому. Ему было все равно – нашли ли парня соседи, поджидают ли его с наручниками, засадят ли в тюрьму, он об этом даже не вспомнил: у него внутри пылало пламя – он такой сильный! Он может лишить человека жизни! А Алена не смеет на него так смотреть!! Он заслуживает другого взгляда – испуганного, исполненного ужасом, униженного, другого!!! Она ему не верит? Приде-е-ется!

Утром Алена нашла на своей подушке клочок светлых волос, тщательно перевязанный черной ниткой.

– Вазонов, что опять за рекламные трюки?! – взвизгнула она и брезгливо отодвинулась от волос на подушке.

– Это не трюк, – оскалился супруг. Он сидел на полу, возле кровати возлюбленной и терпеливо ожидал ее пробуждения. – Это волосы того самого фотографа. Которого я убил ночью.

Он произнес это так, что Алена вдруг мгновенно поверила во все. И эти волосы… Она вскрикнула, прикрыла рот рукой, отползла от светлого пучка, будто это был живой скорпион и со смятением взглянула на Вазонова.

Вот теперь она смотрела правильно!! Теперь в глазах были и ужас, и ненависть, и беззащитность, и… и целый букет чувств!!! Огромная горячая волна удовольствия захлестнула Вазонова. Даже голова закружилась… И за эту волну… Он уже точно знал – Серовский будет не последним.

И тут Алена сделала страшную ошибку.

– Я… я не пойду в милицию… – одними губами прошептала она. – Я буду делать все, что скажешь… Только… не трогай Андрея.

– Завтра же избавишься от его ребенка, – сухо бросил Вазонов. – Я не стану кормить мерзкого приблудыша. И мне не нужно в доме морозятины!

– Я сделаю, как ты скажешь…

На похороны Серовского Вазонов не пошел, не потому что ему было страшно, нет. Парень уже стал ему не интересен. Что-то за его спиной бурчали сотрудники, наскакивал Антон – еще один молодой жеребец, но Вазонов теперь снова нырнул в свою шкуру Винни-Пуха, и мелкие нападки его не страшили. Он вообще не боялся возмездия. В его сердце этому чувству просто не нашлось места. Так он думал. Однако когда к нему подошла Ирина и сообщила новости, он перепугался. Дело в том, что весть о гибели Эдика тетушка, по мнению Иры, приняла как-то слишком странно.

– Вы понимаете, Мартын Павлович! Она просто с ума сошла, – жаловалась начальнику Ирина. За время съемок они достаточно сблизились с Вазоновым, и тетушкиными странностями Ирина могла поделиться только с ним. – Понимаете, Янина все время твердит про какую-то колбу! Дескать, Эдик о чем-то там проболтался, и его отравили! Ну не больная ли, а? Прямо не знаю, и чего с ней делать…

– Янина Валерьяновна очень больна, ты же знаешь, – с тихой грустью проговорил Вазонов. – Скорее всего, это бред, предвестник ее скорой кончины. Потерпи. И готовься к самому худшему.

Вазонов знал, что говорил. В тот же вечер он направился к Ирине домой, за время съемок сомнительных фильмов у него, естественно, появились не только ключи от дома, но и от полупустого сейфа Капустиной. Ирина была им же отправлена «по срочной надобности» на ночной просмотр фильмов, как теперь говорят, на нон-стоп. И никто ему не мог помешать.

Капустина осталась одна. Женщина была хоть и сломлена потерей любимого, но чувствовала себя довольно бодро. Встретила она его у себя в спальне – собиралась спать, а едва увидела, все поняла.