Но вернемся в 1185 год. Тогда Филипп Август сразу же вызвал к себе прево и приказал тому «улучшить парижское перекрестье», то есть две главные улицы, пересекавшие весь город с востока на запад и с севера на юг. Первыми были вымощены улицы Сен-Мартен и Сен-Жак, Сент-Антуан и Сент-Оноре, точнее, даже не вымощены, а выложены огромными квадратными – со стороной примерно метр пятнадцать – плитами из песчаника, – и нынешнее выражение «остаться на улице», когда тебя выкидывают с работы, звучало раньше как «остаться на квадратной плите», «rester sur le carreau»…

Это царствование – в любой области, какую ни возьми, – наглядно показало, что значит желание организовать, навести порядок, оздоровить. В 1212 году в Париже состоялся церковный собор, на котором служителям культа было запрещено следующее: брать на себя больше месс, чем они способны отслужить; делить между собой доход от одной и той же мессы; поручать духовным лицам низшего звания читать молитвы вместо себя; сдавать в аренду свой дом или приход; монахам – носить белые перчатки, меха и драгоценные ткани; монахиням – танцевать в монастырских стенах или вне их. Этот же собор порекомендовал прелатам не слушать заутреню лежа в постели и вменить себе в обязанность посещать время от времени церкви своей епархии, а кроме того, потребовал, чтобы они отказались от каких бы то ни было сожительниц. Тогда же были отменены праздник иподьяконов собора Парижской Богоматери, отмечавшийся 26 декабря и прозванный народом праздником пьяных дьячков, и праздник шутов 1 января, когда клирики прямо в церквах обжирались кровяными колбасами и сосисками, сжигали в кадильницах старые башмаки и устраивали на улицах уморительные шествия.

И все было бы прекрасно, если бы собор 1212 года не приказал в целях оздоровления обучения сжигать копии «Метафизики» Аристотеля![295]

Дело было в том, что в связи со все возрастающим успехом школы Абеляра во второй половине XII века студенты стали для города серьезной проблемой. Молодые люди не знали, где переночевать, где поесть по сходной цене. Желая выразить свой протест, добиваясь удовлетворения своих требований, они собирались толпой, спускались с горы Святой Женевьевы, с криками шатались по улицам, задирали стражу. Доходило даже до того, что студенты осаждали королевский дворец. Перемещение учителя с места на место, разногласия между учителями и учениками или между учителями и властями – все могло стать поводом к таким выступлениям. Власть в целях защиты решила восстановить крепость Пти-Шатле, которая преграждала бы студентам доступ в Сите.

Однако уже в 1200 году благодаря вмешательству Филиппа Августа были систематизированы занятия медициной и правом (гражданским и каноническим), а кроме того, определены привилегии для преподавателей и студентов. Отныне особый совет, состоящий из двух преподавателей и двух горожан, собирался, чтобы определить цены за аренду жилища. И наконец, в 1215 году впервые появился официальный документ, в котором говорилось об Universitas magistrorum et scholariorum, – Парижский университет получил свое название, мало того, был признан как одна из главных составляющих общественной жизни. Этот акт 1215 года был в некоторой степени духовным Бувином.

Можно сколько угодно спорить о роли личности в истории. Конечно, одного монарха, чтобы изменить народ, недостаточно, и любые перемены в обществе происходят только тогда, когда в целом складываются условия, позволяющие или требующие таких перемен. Но ведь надо еще, чтобы вовремя появился человек из тех, кого называют «великими», человек, чей характер, действия и само относительно долгое присутствие во власти помогают нации стать такой, какой ей хочется быть. Великие люди не делают истории, но они – ее неотъемлемая часть, и история без них не может совершаться… или она совершается плохо…

XII век, XIII век… вы видите, что на разных концах земли происходят удивительные события, и видите удивительных людей, которые помогают произойти этим удивительным событиям. Чингисхан – еще один вундеркинд от власти, которому исполнилось пятнадцать лет, когда он начал строить практически с нуля монгольское государство, – провозгласил себя великим императором[296]в тот самый год, когда Филипп Август, победив англичан, смог наконец почувствовать себя истинным королем Франции. Чингисхан родился на два года позже Филиппа Августа и умер спустя четыре года после него (в 1227 году). Их судьбы, если учесть разницу масштабов между Европой и Азией, вполне сопоставимы.

Людовик VIII[297]промелькнул слишком быстро: после трех лет царствования умер весьма подозрительным образом, – и особых воспоминаний по себе не оставил. Бесхарактерный и не слишком умный человек, он проявил себя лишь в неловких попытках заиметь английскую корону и в жестокости Альбигойских походов. Возможно, его смерть оказалась счастливым шансом для королевства. А дальше случилось то, что однажды предсказал Филипп Август: он говорил, что Франция попадет в руки женщины и малого ребенка.