В том же «завещании» Филипп Август приказывал, чтобы ему каждые четыре месяца докладывали, в каком состоянии королевство и как себя ведут королевские должностные лица. За исключением случаев убийства, похищения или измены, ни один из прево и бальи (предки префектов и супрефектов, им учрежденные) не мог быть смещен или даже перемещен без согласования с ним.

Наконец, там же было объявлено, что запрещается введение каких бы то ни было чрезвычайных налогов или пошлин, даже в случае смерти самого Филиппа Августа, до совершеннолетия его сына. Такого правителя Франция не знала за все время своего существования.

Кроме того, в связи с началом Крестового похода, желая, чтобы его столица, центр королевской власти, была надежно защищена от любого нападения, Филипп Август решил «окружить часть Парижа, находящуюся на севере от Сены, сплошной крепостной стеной, оснащенной башнями и укрепленными мостами». Позже, во времена Бувина и разгрома коалиции, он дополнил оборонительные сооружения точно такой же стеной вокруг южной части города. Самые первые ограждения, галлороманские, отстроенные Эдом и дополненные Людовиком Толстым, заключали в себе только десять гектаров Сите, а ограждения, возведенные Филиппом Августом, – двести пятьдесят три гектара. Стены были высотой шесть метров, толщиной три метра, с тридцатью тремя башнями на севере и тридцатью четырьмя на юге. Пройти в город можно было через одни из двух дюжин строго охраняемых ворот.

Для того чтобы легче было наблюдать за рекой и чтобы перекрыть доступ к городу вдоль нее, Филипп Август приказал возвести выше по течению передовое оборонительное сооружение – Ла Турнель,[287]а ниже – две внушительные башни, одну против другой, башни, которые еще прославит История. Первая называлась сначала башней Филиппа Августа, потом – Филиппа Амлена,[288]а еще позже она стала знаменитой Нельской башней,[289]если верить легенде – пристанищем для королевских адюльтеров. Затем на ее месте выстроят Французский институт,[290]так что академики сегодня заседают примерно там, где была постель Маргариты Бургундской.[291]А вторая – башня Лувра – положила начало будущему дворцу, который столько раз увеличивали и который вместил в себя столько пиршеств и столько драм династии Валуа…

Хорошо защищенный стенами, Париж мог теперь строиться в безопасности, строиться на века.

Удивительно, сколько было сделано в Париже за период царствования Филиппа II Августа! В это время не только продолжалось строительство собора Парижской Богоматери, но и была отстроена заново церковь Святой Женевьевы, да и кварталы Сент-Оноре, Сен-Пьер (превратившийся позже в Сен-Пер), Матюрен,[292]получившие свои названия от храмов или монастырей, которые там были основаны, датируются именно этой эпохой. Король решил построить три новые больницы, три новых акведука (впервые после римских), многочисленные фонтаны и источники, в том числе фонтан Невинных, устроенный на месте бывшего городского кладбища. Теперь парижанам было где взять чистую воду и можно было не ходить к реке за водой, в которую чего только не попадало. Для того чтобы обеспечить лучшую гигиену в местах торговли продовольствием и облегчить контроль за ценами, открыли Центральный рынок – примерно там же, где до недавних времен находилось Чрево Парижа. Среди предписаний, касавшихся столицы, был приказ о строительстве ратуши[293]– предшественницы Отель-де-Виль, ратуши нынешней, как места собраний и работы городской администрации. А известно ли вам, какая деталь, которую и сегодня можно увидеть на любом парижском перекрестке, напоминает о Филиппе Августе? Когда король думал, будто Ричард Львиное Сердце намеревается организовать на него покушение, он решил окружить себя вооруженной дубинами охраной. Так вот, жезлы нынешних наших постовых – потомки тех самых дубинок.

Именно Филипп Август – снова и снова Филипп Август – первым приказал мостить парижские улицы. Подойдя однажды к дворцовому окну (это было в 1185 году, а значит, королю сравнялось двадцать лет), он поморщился: уж очень мерзкий запах шел от повозок, кативших по грязи. Можно себе представить, какое зловоние царило тогда в Париже, перечислив попросту названия нескольких улиц того времени, данные живущими рядом и прохожими: Дерьмовая, Дерьмецовая, Дерьмистая, Вонючая Дыра, Яма для Срущих… Список можно продолжать! Впрочем, все названия улиц того времени весьма выразительны и без долгих описаний дают понять, что там обычно происходило: Сдирай Шкуру, Режь Глотку или как минимум Выверни Карман… На улице Ложбина Любви жили такие же представительницы древнейшей профессии, что и на улице Шлюхино Логово, в названии которой вместо современного глагола «cacher» – «укрываться, прятаться» – был использован старый, ныне не употребляющийся «mucer», потому «rue de Pute-y-muce» с годами превратилась в «rue de Petit-Musc», то есть в не совсем понятную улицу маленького мускуса…[294]