ослабить постоянное напряжение[38]. Я просто их кратко перечислю, поскольку они уже обсуждались в этой книге и в предыдущих публикациях, а в последующих главах подведу итог.

Отчуждение от себя – одно из таких средств и первое по значимости. Мы обсуждали, что является его причиной возникновения и дальнейшего усиления. Повторю, что оно лишь последствие компульсивности невротика и отчасти – результат предпринятых им активных шагов прочь от реального Я и против него. В данном контексте будет не лишним добавить, что невротик имеет определенный интерес отрекаться от него: отречение поможет избежать внутренней войны и свести внутреннее напряжение к минимуму[39]. Здесь включается тот же принцип, что и при всех попытках разрешить внутренние конфликты. Любой внутренний или внешний конфликт способен исчезнуть из поля зрения и существенно ослабеть (искусственным путем), если подавить одну его сторону и сделать главенствующей другую[40]. Если описывать это как конфликт потребностей и интересов двух человек или двух групп людей, можно утверждать, что открытый конфликт исчезнет, как только один человек или одна группа подчинится. Между неласковым отцом и запуганным ребенком вроде бы и нет конфликта. То же самое верно и для внутренних конфликтов. Мы можем хранить в себе острый конфликт между враждебностью к другим и потребностью быть любимым. Но наши отношения с людьми упрощаются, если нам удается подавить враждебность (или потребность быть любимым). Точно так же, если мы «отправляем в ссылку» наше реальное Я, распределение сил так меняется, что конфликт между ним и ложным Я не только уходит из сознания, но и на самом деле утихает. Естественно, это ослабление напряжения может быть достигнуто только ценой возвеличивания автономности гордыни.

В последней фазе психоанализа становится очевидно, что отречение от реального Я продиктовано желанием защитить себя. Как я уже отмечала, мы действительно становимся свидетелями ужесточения внутренней войны, когда реальное Я становится сильнее. Всякий, кто в себе пережил ярость этой битвы или наблюдал ее в других, согласится, что прежнее отступление реального Я с поля боя было продиктовано потребностью в выживании, желанием не оказаться разорванным в клочья.

В основном этот процесс самозащиты заявляет о себе как заинтересованность пациента в затуманивании проблемы. Поэтому внешне все у него вроде бы складно, а по факту это запутавшийся человек. Но он не только мастер напускать туман, его вдобавок попробуй еще отговорить от этого. Заинтересованность пациента должна быть, и она есть, и она проводится в жизнь теми же путями, что и сознательная заинтересованность любого обманщика: у шпиона, которому надо скрыть свою личность, у мошенника, которому надо прикинуться честным, у преступника, которому надо обеспечить себе алиби. Невротик ведет двойную жизнь, сам того не зная, и потому бессознательно скрывает правду о том, кто он, чего он хочет, что чувствует, во что верит. И весь его самообман строится на этом основном обмане. Обозначим динамику еще яснее: не только его рассудок запутался в том, что означают свобода, независимость, любовь, доброта, сила. И пока он не готов к борьбе с самим собой, у него есть все субъективные основания оставаться в заблуждении. Их, в свою очередь, он может прикрывать фальшивой гордостью своим всепроницающим разумом.

Второе по значимости средство – это экстернализация внутренних переживаний. Повторюсь, это означает, что внутрипсихический процесс не переживается как таковой, но воспринимается или осмысливается как происходящий между индивидом и внешним миром. Это хотя и радикальным способом, но поможет разгрузить внутреннюю систему от напряжений, и его неизменная цена – внутреннее обеднение и усугубляющиеся нарушения в межличностных отношениях. Сперва я описала вынесение вовне (экстернализацию[41]) как средство поддержания идеального образа, когда человек вину за все недостатки или беды, которые не вписываются в данный образ, перекладывает на других. Затем вынесение вовне мы рассматривали как попытку отрицать существование саморазрушения или попытку притушить внутреннюю войну и провели различие между активной и пассивной экстернализацией: «Я ничего не делаю для себя, все для других, и так и надо» и «Я не проявляю ни малейшей враждебности к другим, это они поступают плохо со мной». И наконец, подошло время сделать дальнейший шаг в понимании экстернализации. Вряд ли хоть один из описанных мной внутренних процессов не может быть вынесен вовне. Невротик способен чувствовать сострадание к другим, к себе же почувствовать хотя бы его каплю для него совершенно невозможно. Он будет изо всех сил отрицать стремление к собственному спасению, и оно найдет выражение в том, что он с редкой проницательностью примется отмечать медлительность духовного роста у других, проявляя иногда полную готовность помогать им. Он может и взбунтоваться против принуждения со стороны внутренних предписаний, это, скорее всего, проявится в неподчинении условностям, законам, влияниям. Отказываясь осознавать собственную задавленную гордость, он может ненавидеть или превозносить ее в других. Он может презирать в других собственную покорность диктатуре своей гордыни. Не зная, что смягчает безжалостную жестокость своей ненависти к себе, он следует установке Поллианны[42] по отношению к жизни вообще, убирая из нее всю грубость, жестокость и даже смерть.

Третье главное средство ослабления внутреннего напряжения – тенденция невротика переживать себя фрагментами, словно он набор не связанных между собой частей. В психиатрической литературе это известно как психическая фрагментарность[43], изолированность частей личности. Она представлется нам повторением того факта, что невротик не ощущает себя цельным организмом, единым целым, в котором каждая часть имеет отношение к целому и взаимодействует со всеми другими частями. Конечно, только тот, кто отчужден от себя и внутренне раздроблен, может быть лишен такого чувства единства. Однако я хочу здесь подчеркнуть, что в своей раздробленности невротик активно заинтересован. Если ему покажут его внутренние связи, конечно, он их уловит. Но это будет для него сюрпризом, который особо не производит впечатления и вскоре исчезает.

У него имеется бессознательная заинтересованность, например, не видеть причинно-следственных связей – того, что один психический фактор следует из другого или они усиливают друг друга, что некая установка с необходимостью будет поддерживаться, поскольку обеспечивает важную иллюзию, что любая компульсивная тенденция будет влиять на его отношения с людьми или на его жизнь в целом. Он может не видеть самых простых причин и следствий. Его удивляет, что его неудовлетворенность как-то связана с его требованиями или что его огромная потребность в людях (по каким бы то ни было невротическим причинам) делает его зависимым от других. Для него может быть невероятным открытием, что по утрам он поздно встает в какой-то степени потому, что поздно ложится.

У него может