— О боже! — Джон был потрясен. Он хотелрасспросить Фиону подробнее о том, как это произошло, но не решался. — Мнеочень жаль, — сказал он. — Я помню, что значил для тебя этот пес.

— Ему было пятнадцать лет… Старый и больной…

— Ты завела другую собаку?

— Нет, — Фиона снова посмотрела на Джона. —Это неудачная идея. Я слишком сильно к ним привязываюсь.

Джон сразу понял, что речь идет не только о собаках. Что ж,их короткий брак дорого обошелся Фионе. Гораздо дороже, чем ему. Он ясно читалэто по ее глазам. И та боль, которую он видел, трогала его до глубины сердца.

— На этот раз рекомендую французского бульдога. Тебеотлично подойдет эта порода.

— Мне никто не нужен. Больше никаких собак. К тому же сними слишком много возни, — она старалась, чтобы слова ее звучалиравнодушно, но у нее это плохо получалось. Джона не покидало ощущение, чтоФиона говорит не только о собаках, но и о мужчинах. Вернее, о нем.

— Итак, что заказываем?

— Как ты думаешь — у них есть специальное меню для ДняБлагодарения? — Джон пытался шутить, но ему было все еще не по себе. Онникогда бы не подумал, что так расстроится, узнав о смерти сэра Уинстона.Наверное, старый ворчун умер вскоре после их разрыва с Фионой. Еще один удардля нее.

Они остановились на грибном салате, который Фиона всегдазаказывала в этом ресторане. Фиона не знала, что выбрать на горячее — печенкуили кровяные колбаски.

Джон вдруг скорчил смешную гримасу, и Фиона рассмеялась.

— Что за дрянь ты собираешься есть в День Благодарения?Надо, по крайней мере, выбрать хоть что-то из птицы.

Но Фиона в конце концов выбрала телятину, а Джон — бифштекспо-татарски. Еще они решили заказать на двоих одну порцию жареного картофеля,который очень вкусно готовили у «Вольтера».

Потом Джон спросил Фиону о ее романе.

Они проговорили около часа. Джону хотелось побольше узнать ио новой жизни Фионы, и о ее романе. Он даже попросил у Фионы почитать рукопись.

— У меня нет лишнего экземпляра, — ответила она,все еще чувствуя некоторую настороженность. Впрочем, она многое рассказала емуо своем романе, и Джон понял, как серьезно ей пришлось покопаться в себе, чтобывыложить все наболевшее на бумагу. Он мог только представлять, как нелегко ейбыло это делать.

— О чем будет новая книга? — поинтересовался Джон.

И они проговорили на эту тему еще час, поедая одну на двоихпорцию профитролей.

— Сколько ты еще пробудешь в Париже? — спросилаФиона, с видом озорного ребенка хватая с тарелки последний сладкий кусочек.Джон помнил, что Фиона любит сладкое, и она подтвердила это еще раз, съевбольшую часть покрытых шоколадом кофейных зерен, которые обычно подавали у«Вольтера» в конце обеда.

— Всего два дня, — ответил Джон на вопросФионы. — Я ездил на пару дней в Лондон, а завтра у меня деловая встречаздесь, в Париже. Домой в субботу. Если ты считаешь, что я хорошо вел себя заленчем, мое приглашение на обед остается в силе.

Фиона улыбнулась.

— Ты вел себя неплохо. Хотя я и не хотела приходить…

— Я знаю. Понял во время телефонного разговора. Я оченьрад, что ты передумала и пришла. Мне очень жаль, что все случилось так, какслучилось. Я вел себя как полный придурок.

Фиона была приятно удивлена его честностью.

— Да, ты вел себя как придурок. Но я тоже сделала многоглупостей. Фотограф, устроивший в моей гостиную оргию, — трудно отнестиэто к числу моих удач. Мне жаль, что так случилось. И многое другое… Возможно,тебе будет приятно узнать, что я раздала большую часть одежды, уезжая изНью-Йорка. Мне стыдно вспоминать, как я не хотела уступить тебе место в шкафах.Наверное, я была одержима манией одежды. Здесь все гораздо проще. Я почтиничего с собой не привезла.

Правда, она купила кое-что из одежды. Она с удовольствиемзаглядывала в свой любимый «Дидье Людо».

— Моя жизнь во многом стала проще. И мне хочется, чтобыименно такой она и осталась, — твердо сказала Фиона.

— И в чем же это выражается?

Фиона все больше интриговала Джона. Она очень изменилась заэтот год и казалась ему одновременно более хрупкой и более сильной, болеесдержанной и спокойной. Она прошла через серьезные испытания и словно сталадругим человеком. Он знал, что большую часть выпавших на ее долю страданийФионе пришлось пережить по его вине. Но были и старые демоны, мучившие ее всюжизнь. Уход отца. Смерть матери. Кошмары детства. Изнасиловавший ее отчим.Фиона никогда не рассказывала об этом никому, кроме психоаналитика. Даже Джону.Но все это было в ее книге. Ей пришлось лечиться несколько лет, чтобыпреодолеть последствия той страшной истории с отчимом. Но она давно пережилаэто.

— Я словно счистила со своей жизни старую кору, —сказала Фиона. — Люди, одежда, предметы, собственность. Оказывается, уменя было много такого, к чему я была совершенно равнодушна. Много ненужного.Хотя я считала, что мне нужно именно это. Без таких вещей жизнь становитсялегче. И чище, — она вдруг посмотрела на Джона. — Мне жаль, что я таквела себя с твоими детьми, Джон.

— Но ты не сделала им ничего плохого, Фиона, —возразил Джон. — Это они ужасно с тобой обращались. А я не справился сэтой ситуацией. Но я не знал, что делать. И решил убежать от проблем.

— Мне тоже надо было упорнее пытаться наладить с нимиотношения. Но я не знала как. У меня нет никакого опыта в таких делах. Ведь яникогда не имела своих собственных.

— Жалеешь об этом?

Нет, не думаю. Я была бы плохой матерью. Слишком странным быломое собственное детство. Единственное, о чем я жалею, — это о том, что унас с тобой ничего не получилось. Это — самая страшная неудача в моей жизни. Яслишком занята была всяким ненужным вздором. Преисполнена чувства собственнойзначимости, поглощена своей блестящей жизнью, карьерой, работой. Я летела нагребне волны и казалась себе непобедимой. Вот жизнь и решила меня укоротить.Показать мне, кто я есть на самом деле.

Джону очень нравилась Фиона — такая, какой она стала.Впрочем, она нравилась ему всегда. Появившись в его жизни, она буквально сшиблаего с ног, словно могучий ураган, и повлекла за собой. Она и сейчас могла, неприлагая никаких усилий, сделать то же самое. Но тщательно следила за тем,чтобы этого не произошло. Фиона понятия не имела о том, какое впечатление онапроизводит сейчас на Джона. Она просто изо всех сил боролась с теми чувствами,которые все еще испытывала к нему.

— Ты не скучаешь по своей работе? — спросил Джон.

— Представь себе, нет. Наверное, все случилось вовремя.Я уже слишком долго занималась журналом. И пора было сменить поле деятельности.Эдриен — отличный редактор.