– Мне нравится шкаф. Я бы с удовольствием поставила его в комнате.

   – Твоя язвительность очаровательна.

   Я брожу между рядами витрин, рассматривая богатства богини,и невольно думаю о том, откуда вообще они взялись и что это за камень. Надо будет добраться до этого места в книгах. Я нарочно оттягиваю моменты, когда сажусь за них, чем меньше узнаю о Тааре, тем легче жить с мыслью, что часть нее всегда живет внутри.

   Одна из витрин закрытая, в виде небольшого ящика на высоких изящных резных ножках. Я берусь за ручку, чтобы открыть его и посмотреть, что внутри, но вдруг рука Акориона ложится на мою.

   – Нет, – твердо и холодно говорит он. – Это трогать нельзя, любовь моя.

   Рука ледяная, а в глазах, куда я смотрю долгие cекунды, угроза.

   Из сна меня вырывает громкий стук в дверь.

   Утро началось не с кофе, не с похмелья и даже не с расслабленного пробуждения от заглянувшего в окно солнышка. Несмотря на выходной, кому-то с утра пораньше приспичило явиться. Взглянув на часы, я поморщилась: еще даже кухня наверняка не начала работу!

   Стук повторился.

   – Да иду я, иду!

   Несколько часов сна после встречи на утесе, сон с Акорионом внагрузку и отголоски боя с Ясперой превратили меня из просто сонной второкурсницы в исчадие ада с взъерошенными волосами, пересохшими и потрескавшимися губами и кругами под глазами, которые вряд ли получится убрать, выковыряв из тарелки с салатом по кругляшу огурца.

   – Почему мне очень хочется на тебя наорать? – мрачно поинтересовался Кейман.

   – Доброе утро.

   – Доброго в нем мало. Одевайся и ко мне в кабинет.

   – Что-о-о? Я ничего не сделала! – больше для проформы возмутилась. – Никого не убила, не убилась сама, ничего не подожгла, не сломала.

   – Α ночью где была? Почему не на балу? - подозрительно прищурился Кейман.

   – Ну-у-у… где-где… В расстройстве. Меня бросил парень! Я что, должна была позориться и идти туда с красным носом?

   – Да плевать мне на твоего парня!

   – ШТОРМ! – донесся до нас еще один вопль.

   Кейман посмотрел на меня с уважением.

   – Что,ты не только меня успела довести?

   – Ты не представляешь, что я сейчас с тобой сделаю! – в коридоре появился взлохмаченный, злой, как дракон, Бастиан.

   Из комнат начали выглядывать любопытные адепты.

   – Ты-то куда?! Мы вообще-то договорились!

   – Это было до того, как ты втянула мою сестру в позирование почти голой для городских плакатов!

   – Я втянула?!

   Кейман, посмеиваясь, аккуратно отошел в сторонку.

   – Что смешного? - прищурился Бастиан. - Ей уже за это влетело?

   – Нет-нет, я по другому поводу. За это я обещал не ругаться. Я подожду, продолжайте.

   Я и забыла, что обычно именно в ночь бала Найтингрин вешают рекламу новой коллекции, показ которой проходит зимой.

   – Так, - я потерла глаза и зевнула, – начнем с тебя. Во-первых, на плакатах мы не голые, а в пижамах. Если одежда для сна вызывает у тебя эротические фантазии, обратись к Лорелей.

   Кейман кашлянул.

   – Ну,или к невесте.

   Снoва кашлянул. А, ну да, она же принцесса.

   – К чудесам собственңой фантазии. Во-вторых, твоя сестра – взрослый и довольно неглупый человек. Она самостоятельно способна разобраться что ей носить, где работать. Меньше всего Брина нуждается в том, чтобы куда-то ее втягивать. И на нее вряд ли можно воздействовать внушением. Во всяком случае, я недостаточное мировое зло, чтобы подчинить ее своей воле.

   Бастиан открыл было рот, чтобы что-то сказать, но я не дала ему и шанса.

   – А в-третьих, главная проблема Брины – ее брат. И вместо того, чтобы орать на меня и нее за летнюю подработку в приличной, в общем-то, компании, подумай о том, что она страдает не из-за того, что ее изображения висят по всему Флеймгорду, а потому что ты из заботливого старшего брата превратился в мини-версию собственного отца и смотришь на нее, как на пуделя, которого надо вовремя выгуливать и периодически отбирать из пасти сожранную на улице гадость! Это, между прочим, обидно!

   – Я похож на отца?! – взорвался Бастиан. – Ты вообще мало что знаешь о моей семье!

   – Α того, что знаю, хватает. Очнись! Брине плохо! Ты обещал ей, что все будет хорошо, что ее жизнь изменится, а когда она полгода молилась, чтобы ты выжил и, наконец,ты вернулся, но вместо выполнения обещаний, надел на нее ошейник и даже на бал не позволил выбрать себе пару!

   – Так, дети, я достаточно развлекся, хватит. - Кейман мягко, но настойчиво отстранил от меня Бастиана. - Драка с утра вредит пищеварению. Ну и незачем добивать жертву, еще не все охотники подтянулись. Адептка Шторм, оденьтесь, пожалуйста, и пройдите в мой кабинет. Для разговора.

   Зашибись утро началось! Союз с Бастианом – самый рекордный по длительности в истории, суток не продержался! И самое обидное, что еще и выволочку от Кеймана получу. Ну просто супер-утро после бала!

   Когда я вышла из комнаты, полностью одетая, директор все ещё ждал за дверью, не обращая внимания на любопытные взгляды адептов. Народ после большой вечеринки вставал неохотно и медленно полз к душевым. Γотова поспорить, что на других этажах сейчас было сонное царство,и только наш, разбуженный разборкой, угрюмо матерясь, готовился идти завтракать.

   Пока мы шли к преподавательскому корпусу, я все думала, что скажу в свое оправдание. Правду нельзя, неправду некрасиво, полуправду… ее еще надо правильно расчленить. После трех часов тревожного сна это не такая уж простая задача.

   Вот только Кейман снова удивил. Когда я опустилась в кресло напротив его стола, он запер двери и поинтересовался:

   – Ты можешь как-то объяснить, что в твоей магической сети делают сотни изображений… м-м-м… не совсем приличного содержания?

   – Что? - не поняла я.

   – Утром дежурный магистр изъял у одного излишне поддавшего нарушителя вот это.

   Кейман взял со стола штормграм и протянул мне.

   – На нем твое имя.

   Я действительно с удивлением обнаружила на задней части полупрозрачной пластинки небольшую гравировку «Создано Деллин Шторм». Габриэл! Нет, ну как он умудрился водить меня за нос несколько месяцев с балом и при этом честно отчислять положенное и даже пoставить копирайт на штормграм?

   При мысли о Габриэле в душе снова поднялась волна злости. Хрен ему, а не штормграмы. Пусть продает свое вранье.

   – Это не мой штормграм. Не знаю, чей.