Зора и Гассан уступили ему, хотя и сознавали, что их подстерегают большие опасности, в которые они безрассудно бросались сами. Они должны были сопровождать Сади, они не могли оставить его одного, не нарушив данной ему клятвы. Может быть, им еще удастся немного успокоить беспредельную опрометчивость Сади. Если он позволит себе увлечься безрассудными поступками, он погубит не себя одного, но и их. Никогда еще не проходило безнаказанным, если непосвященный осмеливался оказаться в покоях, где приготовлялись и совершались тайны Байрама. Никогда еще ни один подобный смельчак не мог сообщить, что происходило в этой строго оберегаемой части гарема Долма-Бахче, ибо живым никто не оставлял его. Однако дальнейшие возражения походили бы на трусость и нерешительность, а потому оба друга уступили. Вернутся ли они из этого путешествия, был еще вопрос – головам их угрожала опасность, тем не менее они не колебались ни минуты. Три друга отправились в Долма-Бахче.

Позади Перы, в Цыганском квартале на берегу Босфора, там, где теперь конно-железная дорога развозит пеструю толпу всевозможных национальностей, стоит дворец Долма-Бахче. Турецкая столица в последнее десятилетие сильно изменилась под влиянием успехов западного образования, и теперь только благодаря роскошной южной растительности она еще сохраняет свой восточный вид. Когда около пяти лет назад первая железная дорога опоясала окрестности Золотого Рога и Константинополя и первые паровозы застлали облаками дыма минареты и сераль, старые турки, как сообщают корреспонденты многих газет, ворчали и прятались в свои пестрые конаки, чтобы вдали от мирской суеты жить мудростью пророка. С этого времени в новейшем городе калифов становилось все оживленнее. Вскоре вагоны конно-железной дороги проходили мимо Ай-Софии, Ипподрома и Константинополя, и караул у главных, роскошно, но без вкуса отделанных ворот Долма-Бахче апатично смотрел на пестрое население, уносимое вагонами, проходящими обыкновенно через прелестную Тофану в Бешиктам.

Во дворце Долма-Бахче ежегодно на празднике Байрама происходило представление вновь избранной императрицей-матерью жены султана, которая вступала в его гарем. Воспользуемся случаем внести сюда для тех, кого это может интересовать, краткое описание семейной жизни в Турции и затем вернемся к нити нашего рассказа.

Турецкие женщины и их отношение к мужчинам имеют в своих воззрениях и нравах нечто непостижимое. Обычай многоженства есть одно из существенных отличий турецкой жизни. Не менее странным кажется нам и то обстоятельство, что турецкая женщина может являться публично только под покрывалом, непокрытая не смеет она говорить с посторонними лицами. В известной статье «Турецкие женщины» находится следующее объяснение этого обычая: «Пророк Магомет принудил своего приемного сына и полководца Цейда прогнать от себя супругу его Цейнебу и потом сам женился на ней; на свадьбе некоторые гости оставались очень долго. Тут было им открыто и предписано, чтобы жены пророка только «за завесой», то есть закрытые покрывалом, говорили с другими, исключая близких родственников, и все жены правоверных должны были следовать этому обычаю. В старину положение женщины у арабов было свободное, как это и теперь водится у бедуинов, и не национальный дух, а личное желание пророка ограничило эту женскую свободу и установило то гаремное заключение, которое так дурно повлияло на турецкие нравы. Вообще турок имеет только одну жену, кто же имеет средства, может завести и нескольких. Хотя настоящий невольничий рынок и запрещен законом, все же торг людьми производится и теперь, только в иных формах, и едва ли можно найти хоть одного турка, который не приобретал бы за деньги жену, рабов и рабынь. Последние известны под именем одалисок, горничных, но принадлежат, как и все женщины в доме турка, к его гарему.

Если обыкновенный турок хочет иметь жену, то есть первую, или его родители хотят женить его, посредницами в этом деле являются матери жениха и невесты. Непосредственное участие последних выражается иногда только в том, что матери потихоньку позволяют жениху сквозь решетку посмотреть на невесту без покрывала. Начинаются взаимные переговоры, конечный результат которых состоит в том, что жених в виде свадебного подарка дарит невесте несколько тысяч пиастров и, следовательно, некоторым образом покупает ее.

К дню, назначенному для свадьбы, имам приготовляет брачный контракт, который затем скрепляется подписью свидетелей, и тогда невесту после разнообразных увеселений в карете подвозят к дому жениха. У ворот дома ожидает жених, он берет ее из кареты и вносит ее, теперь уже свою супругу, в дом, где имеет право снять с нее покрывало.

Каждый турок обязан назначить своей жене особое помещение в доме, хотя бы только одну комнату. Если у него несколько жен и рабынь, он должен каждой из них отдать в распоряжение по комнате. Если турок состоятельный, он, приведя имаму доказательства того, что может содержать гарем, может иметь до четырех законных жен и столько рабынь, сколько позволяют ему средства.

Обыкновенно первая жена избирается из того же звания, что и муж, остальных жен, равно и одалисок, выбирает он из привезенных на рынок грузинок, черкешенок и турчанок, которых сами родители продают торговцу, имеющему невольничий девичий рынок в Стамбуле. Здесь совершается этот постыдный торг. Цена за каждую невольницу доходит от 2000 до 5000 пиастров, черные невольницы ценятся дешевле. Бразды домашнего правления находятся всегда в руках первой жены, но часто ей приходится очень горько, если одна из прочих жен приобретет особенную любовь супруга и повелителя. Тут, чтобы низвергнуть соперницу, пускает она в ход всевозможные интриги.

Здесь не лишним будет упомянуть об одном случае в доме вдовствующей дочери Магомета-Али-паши по имени Нацин-ханум. Так как супруга ее часто не бывало дома, то она находила средства безнаказанно принимать в гареме своего возлюбленного; в то же время она была в высшей степени ревнива. Компаньонка принцессы рассказывает следующее: супруг принцессы сказал однажды рабыне, подававшей ему воду: довольно, мой ягненочек! Эти слова привели принцессу в сильное бешенство. Бедное создание было убито по ее приказанию, затем жареная голова ее, начиненная рисом, была подана к обеду мужу. «Возьми же кусочек твоего ягненочка!» – сказала ему Нацин-ханум. Бросив салфетку, он удалился и потерял к ней всякое расположение. Не развелись они только потому, что супругу хотелось сохранить богатство и остаться зятем Магомета-Али. Ревность этой ужасной женщины распространялась на всех невольниц; при малейшем подозрении в неверности она приказывала сечь их плетьми до смерти.

Вся гаремная жизнь полна злобы и ревности и служит местом действия хитроумных интриг. Несмотря на кажущуюся зависимость и бесправие турецкой женщины, исключительно отсюда ведется правление и разорение турецкого государства. Те знаменитые визиты, которые турецкие женщины делают одна другой и при которых они курят нежный табак и пьют кофе, в прежние времена проводились в задумчивом молчании, теперь же сделались неистощимыми источниками интриг, от которых зависят должности их мужей, сыновей и братьев. Лестью добиваются они расположения жен министров и высших сановников, а эти последние просьбами и ласками домогаются у мужей для своих протеже всех мест, каких бы те ни пожелали.