Ведро, которое похитители оставили ему для испражнений, еще не заполнилось, но сильно воняло. И хотя в помещении было холодно, Курт пожертвовал своей курткой, набросив ее на ведро, чтобы заглушить вонь. Говорят, человек способен привыкнуть к любым запахам, однако он не мог. И еще ему становилось все труднее стоять, нестерпимо болела спина. Приходилось довольно часто ложиться и отдыхать, но работа все-таки продолжалась.

Пора передохнуть. Он сел, оглядывая густо исписанные стены, и на губах заиграла улыбка. Господи, спасибо за работу! А если бы он не обладал таким складом ума, той профессиональной подготовкой, которая помогает ему занять себя, по его подсчетам, уже несколько дней? Смог бы он тогда вынести это несущее смерть заключение, не тронувшись умом? Он искренне верил в католического Бога, однако считал, что лишь немногие из людей способны день за днем размышлять о Боге, когда впереди поджидает смерть. Никто не готов к смерти, кроме святых. Он же так далек от святости. Нынешний мужчина не может посягать на святость — современная жизнь ее отрицает.

«Но я, — размышлял Курт сквозь головокружение, — никогда не наносил вреда миру, даже моими ядерными исследованиями. Вред был нанесен…» Перед глазами поплыл туман, они медленно закрылись. Какое-то время он спал, потом резко вынырнул из сна и взглянул на почти не тронутую третью стену, поднялся на ноги и стал дальше решать уравнения, ровно с того момента, на котором остановился. Его тело ослабло, но мозг по-прежнему был способен видеть математическую истину.

«Как бы я хотел, — подумал он, на миг замерев, — напоследок послушать Баха».

Головная боль прошла так же внезапно, как и возникла. «Планы, планы», — в каком-то неистовстве размышлял Эйб. Множество прямых параллельных линий вели от тюрьмы к квадрату за ее пределами, на котором крошечными буквами было написано, что это — резервуар для сточных вод. Он был размером с вытрезвитель, находящийся на цокольном этаже полицейского управления.

Эйб замер. Кожу начало покалывать от предчувствия, и он все понял. «Я впервые ищу живого взрослого мужчину! И в нем достаточно жизни, чтобы воздействовать на меня! Этот вместительный резервуар построили, наверняка снабдив его входными отверстиями и спуском; вентиляционное отверстие находится вот тут, под слоем щебенки. Он здесь! Курт фон Фалендорф здесь!

У Эйба на шее висел свисток; он поднес его к губам и дунул изо всех сил. Лиам и Тони бросились к нему, а тюремный караульный с ружьем за спиной склонился над перилами смотровой вышки, чтобы проследить за их выходками.

— Мы должны отыскать резервуар для сточных вод, — сказал Эйб. — Для этого нам нужно отыскать розовый гравий — резервуар окажется недалеко от него.

Лиам и Тони не привыкли получать от Эйба более конкретные указания, но все же поняли его правильно. Все трое двинулись разными дорогами в западном направлении.

— Сюда! — закричал Тони, показываясь из-за огромной кучи.

Розовая щебенка была здесь. Она покрывала территорию сто футов длиной и пятьдесят шириной. Прямо за ней шла более ровная поверхность, правда местами заваленная осколками бетонной плиты.

— Что теперь, Эйб? — спросил Лиам.

— Ищем трубы или вентиляционные отверстия, — ответил Эйб, специалист в этом деле. — Смотрите под ноги, издалека ничего не увидите. Мое чутье говорит мне, что фон Фалендорф жив, а значит, вентиляционное отверстие открыто, его можно увидеть. Помните тот ливневый шторм, который прошел в понедельник? Он мог все тут сдвинуть, поэтому смотрите. Смотрите!

Эйб нашел ее — круглую десятисантиметровую отдушину. Рядом лежал кусок бетона, который явно прикрывал отдушину до короткого, но мощного ливня. Ошибиться невозможно — кусок бетона на отдушину положил никак не рабочий-строитель, поэтому он и не смог выполнить возложенную на него миссию — перекрыть поступление воздуха.

— Достаточно одного отверстия, — сказал Эйб, и головокружение у него прекратилось так же внезапно, как и головная боль.

Вскоре приехал маленький бульдозер, но прежде Тони успел сбегать в тюрьму и позвонил оттуда Кармайну; и вот площадку уже заполнили полицейские и техника.

— Он жив! — послышался снизу голос Патрика О'Доннелла.

Раздались радостные возгласы, полицейские обнимали друг друга.

— Кармайн, вы должны посмотреть, что там внизу, — выбравшись, с восхищением сказал Лиам.

Кармайн протиснулся через люк на крышу резервуара и спустился вниз по приставной лестнице, чтобы присоединиться к ликующему Эйбу. Эксперты щелкали фотоаппаратами, вспышками освещая резервуар.

— Ни фига себе! — прошептал Кармайн, в изумлении уставившись на исписанные карандашом стены. — Что это, черт побери?

— Насколько я понимаю, единая теория поля, — ответил Эйб. — Работа, Кармайн, работа! У фон Фалендорфа не было оригинала, поэтому ему пришлось создать копию. Вот это сила!

— Сколько месс я должен отстоять, Джон? — спрашивал Кармайн комиссара в его кабинете часом позже.

— Пятнадцать, и старым способом.

— Но я же все колени собью!

— И я тоже. Как и миссис Тезориеро, благослови ее Господь. Она молилась дни и ночи напролет. Кармайн, я приговариваю тебя к мессам старым способом только тогда, когда дело нужно разрешить срочно. Но ты и миссис Тезориеро всегда находите решение. Чудо!

— Решение нашел Эйб Голдберг, а он — иудей.

— От этого парня просто мороз по коже. Как ему удается?

— Он не знает. Говорит, у него появляется определенное чувство, но не всегда.

— Какая жалость, что полицейским не полагается выплата вознаграждения. Без Эйба Голдберга Курт фон Фалендорф был бы мертв, а десять миллионов долларов осели бы на счету в швейцарском банке. — Сейчас Сильвестри напоминал кота, объевшегося сметаны. — Я объяснил фрау фон Фалендорф, что она может выразить свою глубокую признательность лейтенанту Голдбергу за отличную работу, учредив фонд для сыновей Эйба, для оплаты их обучения в университете. Насколько я слышал, они очень сообразительные мальчики.

— Я прощаю тебя и отстою мессы старым способом, на коленях, вместо внесения простого пожертвования.

— Значит, следующие пятнадцать дней мы все втроем будем встречаться по утрам в церкви Святого Бернарда. О мой бедный артрит!

— Мы никогда не поймаем похитителей, — сказал Кармайн.

— Знаю. Объясни мне, почему именно немцы.

Кармайн наклонился вперед, стиснув руки между коленями:

— Слишком сложная операция, когда в том не было необходимости. Прямо как немецкие моторы — слишком навороченные. Американцы бы воспользовались багажником машины, а эти типы взяли на себя труд раздобыть планы тюрьмы, разыскать резервуар для сточных вод. В их понимании — чем сложнее, тем лучше. Они видят в рискованных решениях не риск, а нормальные действия. Они были слишком одержимы идеей изобразить американских похитителей. Для нас же — чем проще, тем лучше.