– Вообще-то инфаркт – очень неплохой способ, чтобы уйти, тебе не кажется? – в тон ему заметила Клэр.

– Не в ближайшем будущем, я надеюсь?

Пер и Зуки, с точки зрения Клэр, являлись настоящими психопатами, причем в самом лучшем из возможных значений этого слова. Они умудрились сохранить в памяти почти всю информации, какую когда-либо получали, и чисто внешне никогда не казались ни усталыми, ни напуганными, но Клэр не способна была догадаться, что творится у них в душе. У нее порой даже возникало подозрение, что в душе у них в течение довольно длительного времени вообще ничего не происходит, что они даже спят, как акулы, на автопилоте, просто на время как бы отключая половину мозга.

А вот Арвинд платил за свою невероятную жизнерадостность периодами весьма мрачного настроения, и в такие периоды сам старался держаться в стороне; поэтому Клэр предпочла с ним особенно не сближаться – боялась заразиться его нервозностью, ведь все они постоянно что-то цепляли друг у друга, и хорошее, и плохое. Джон, врач их отряда, был человеком на редкость позитивным и неизменно служил для них источником хорошего настроения. Клэр всегда с удовольствием играла с ним в трик-трак, с удовольствием помогала ему драить шваброй пол в одном из отсеков, но и она порой немного уставала от непреходящей потребности Джона в активных действиях, в постоянном шуме, в развлечениях. Зато с Майклом она могла часами сидеть в одной комнате, и его молчаливое присутствие было для нее столь же уютным и комфортным, как общество собак и лошадей, рядом с которыми она с детства удивительно хорошо себя чувствовала. Майкл отрастил совершенно пиратскую бороду, всегда стремился хотя бы чуточку отступить от любого правила, а свою прошлую жизнь воспринимал как неисчерпаемый источник всевозможных интересных историй. Иногда они с Клэр занимались сексом, хотя ей это занятие никогда особенно не нравилось, что, кстати, и явилось одной из причин ее разрыва с Питером. Впрочем, она и сейчас особого восторга от секса не испытывала, но тестостерон, который ей приходилось постоянно принимать, чтобы ее кости не превратились в порошок, вызывал у нее неприятные беспокойные сны, если она хотя бы время от времени не давала разрядку своему либидо. Труднее всего Клэр было лежать рядом с Майклом «после всего», когда он ласково ерошил ей волосы пальцами и когда три минувших года, как и три сотни тысяч километров, казалось, можно было бы откинуть, как занавес, преградивший путь, и просто пойти дальше.

Они выставили наружу свои бутсы, и Майкл сказал:

– Чуть ниже лесопилки у нас была березовая роща. Самое потрясающее место весной. С одной стороны желтая сурепка, а с другой – колокольчики, прорастающие сквозь палую листву. – Они визуально проверили друг у друга пневматические суставы-защелки на локтях, на коленях и на спине, по очереди поворачиваясь на 360 градусов. – Один раз в этой роще за мной гонялся лесник. Огромный такой. С ружьем. У меня просто дух захватывало от восторга.

Зуки возникла в дверном проеме, как всегда, абсолютно бесшумно. Но такого выражения лица Клэр у нее никогда раньше не видела.

– Вам надо пойти со мной, – тихо сказала Зуки.

– Значит, так: боль поднимается из живота в подвздошную область. – Говорить Джону явно было тяжело. – Аппетита нет, меня все время тошнит и несколько раз вырвало. Температура сорок один, и слабость накатывает просто чудовищная. По-моему, тут все совершенно очевидно и без подсчета уровня лейкоцитов.

– Антибиотики? – предложил Пер.

– Я их уже принимаю.

– Когда мы должны принять решение?

– Лучше бы прямо сейчас, – сказал Джон.

И все одновременно посмотрели на Клэр. Аппендикс ей никогда в жизни удалять не доводилось.

Пер снова повернулся к Джону:

– Ты уж поподробнее расскажи ей, как и что нужно делать. А ты, Зуки, – продолжал он, – надень синий хирургический костюм, простерилизуй отсек «Запад-2» и поставь там новые воздушные фильтры. Арвинд, подготовь, пожалуйста, необходимое оборудование. Майкл, раздобудь как можно больше необходимых для такой операции материалов – ну всякие описания, фотографии, характерные признаки, диаграммы. – И Пер снова посмотрел на Джона: – Морфин или кетамин?

Когда все бросились выполнять поручения Пера и Джон с Клэр остались одни, он сказал ей:

– Ну что ж, какое-никакое, а все-таки приключение.

Клэр прошла обучение на военных медицинских курсах во Флориде; там обычную четырехлетнюю программу колледжа ухитрялись впихнуть в полгода занятий. Естественно, на хирургию просто не оставалось времени. Клэр понимала, конечно, что через 403 дня должен прилететь «Алкион», а на нем и доктор Энни Чен. В конце концов, думала она, можно было бы выложить в ряд все имеющиеся аварийные запасы медицинских средств, расположив в порядке максимальной пригодности, и провести, так сказать, красную черту, за которой время, деньги и способности человеческого мозга окажутся полностью исчерпаны и останется лишь надеяться, что тебе не придется столкнуться с тем, что там, в самом конце.

«Софанавты» – они выдумали это слово, обозначающее людей, которые сами захотели, чтобы ими выстрелили в космос на этакой 700-тонной шутихе, а потом до конца жизни собирались играть в скрабл и мыть туалеты. Нужно было подобраться очень близко к диаграмме, выстроенной Венном[47], чтобы понять, где эти два жизненных круга могут пересечься.

В тот момент в жизни Клэр не было практически ничего, что могло как-то ограничить свободу ее действий. Ее родители уже умерли. А за три года совместной жизни с Питером она окончательно убедилась, что в плане секса совершенно бесталанна. Питер хотел ребенка, но последний – страшный – всплеск отцовского гнева давно поселил в душе Клэр серьезные опасения относительно возможности нормальных взаимоотношений между родителями и детьми.

У нее было два диплома по физике, но работала она всего лишь техником в лаборатории. Ей постоянно твердили, что надо быть более честолюбивой, но ей казалось, что подобное качество человек ни выработать, ни изменить в себе не способен. Те же, кто не слишком ей симпатизировал, утверждали, что она держится чересчур обособленно и, похоже, совершенно не заинтересована ни в работе, ни в карьере. Но потом она все же нашла свою нишу. Васко да Гама, Шеклтон, Гагарин. Неужели так глупо надеяться, что и твое имя кто-то, может быть, вспомнит через четыреста лет?

Джон лежал на спине, его правая рука была отведена в сторону и немного приподнята. В трахею ему ввели трубку, и Майкл вручную вентилировал ему легкие. Клэр встала справа от него, Суки – слева; обе были в масках и синих хирургических костюмах. Рядом, на столе, были выложены скальпели, шесть ранорасширителей, пара зажимов, электрокоагулятор, нить для сшивателей, иглы, физраствор и гель-антисептик. За столом с инструментами были включены два монитора. На одном – снимок кожи и мышц нижней части живота, на другом – записи, которые успела сделать Клэр, получив от Джона максимально подробные инструкции. Еще до того, как Джону дали наркоз, он сам наметил у себя на животе четырехсантиметровую диагональ, чтобы Клэр сразу поняла, где именно нужно сделать разрез. Она тщательно продезинфицировала этот участок и смазала зеленым гелем.