— Ваша религия тесно связана с морем. Протестантом гораздо легче быть на суше, чем на море. Я верю в действенную силу молитвы[16].

Как бы там ни было, если шторм и не утих полностью благодаря молитве, судну непосредственно ничто не угрожало, что с удовольствием отметил Холтема.

Паровой двигатель был не в состоянии развить необходимую мощность, которую ожидали от него. Он вращал винт не так, как требовалось в каждом конкретном случае, то слишком быстро, то слишком медленно. Например, когда бушприт погружался слишком глубоко, а корма при этом поднималась и выступала из воды, винт со страшным грохотом вращался вхолостую, наводя ужас на главного механика, вполне обоснованно опасавшегося, что ось винта может не выдержать.

Все это доктор Пранжье знал до того, как капитан Холтема, с плаща которого ручьями стекала вода, пришел к нему в каюту, чтобы рассказать о ситуации, в которой оказалось судно, но, похоже, он не до конца представлял всю опасность.

— Вот что бывает, когда парусник переделывают таким образом, — пробормотал он, погрозив кулаком неизвестному негодяю, которого обвинял в стремлении погубить судно.

— Вы решитесь стать на якорь у Могенаса? — спросил он Холтему.

— Я могу решиться на что угодно, — с гордостью ответил капитан. — Я всегда подчиняюсь приказам того, кто имеет право отдавать их.

Пранжье был доволен.

— Мне нравятся ваши слова, капитан Холтема. Не сомневайтесь, вы будете вознаграждены.

— Именно так я и воспринимаю происходящее, господин Пранжье, — ответил морской волк. — Тот, кто платит мне, тот и отдает мне приказы. А вы хорошо платите. Пожалуй, даже слишком хорошо, так как сведения об этом могут породить кое у кого подозрения о цели путешествия. Я никогда не спрашивал у вас, что это за цель, и мне не нужно ее знать. Если все было бы иначе, кто знает, не исключено, что в тот или иной момент я отказался бы следовать предписанным вами маршрутом. У меня нет ни жены, ни детей, но в Холлуме, на острове Шиермонникоог есть дом с башенкой и садом, который хозяин пытается продать много лет. Думаю, что тот, кто будет жить в нем, сможет с уверенностью ожидать наступления рая на земле.

— Не сомневаюсь, что вы давно заритесь на этот дом, — с иронией произнес Пранжье.

— Конечно, господин, именно на этот дом вместе с садом, — сказал Холтема и вышел из каюты.

Старый ученый некоторое время прислушивался к затихающим на палубе шагам, потом разразился демоническим смехом.

— Есть французская поговорка — близок локоть, да не укусишь, — ухмыльнулся он. — Рай или ад гораздо ближе к вам, чем этот дом с садом, мой дорогой Холтема!

Можно подумать, что существа, не находившиеся в этот момент на судне, решили подтвердить его мысли; сильнейший шквал заставил вибрировать оснастку судна и резко наклонил его. Одновременно на палубу настоящим водопадом обрушился ливень. Но господину Пранжье было наплевать на дикие выходки погоды. Он закурил тонкую черную сигару и плеснул в стакан хорошую дозу старого порто.

— Признаюсь вам, капитан Холтема, что меня вполне устраивает эта собачья погода, и я хотел бы, чтобы она не изменилась, когда мы подойдем к острову Могенас, хотя вы и решите, что такого психа, как я, давно пора связать. Возможно, вы попытались бы привести меня в чувство оплеухой, но я честно скажу, что меня не устраивает ни то, ни другое.

Он прикрыл небольшими бархатными занавесками иллюминаторы, подозрительно осмотрелся и запер дверь. Потом он открыл металлический ящичек и достал из него темную гальку с зелеными прожилками.

— Тоормак, — прошептал он, — я знаю, что вы способны говорить и действовать и что есть люди, знающие, как вас принудить к этому. Возможно, великая тайна находилась в утерянной части книги Яна Якобса, и что именно поэтому палач сжег ее!

Он выпил портвейн и снова наполнил стакан. Снаружи свирепствовал шторм, но он с удовольствием прислушался к реву бури.

— Владел ли секретом книги и камня Вестенроде? Ах, если бы я это знал и если бы он оказался в моей власти, я бы заставил его говорить, пусть даже с применением раскаленного добела железа. Почему я не открыл гораздо раньше все тайны севера? Если бы этот болван Леман начал свои ночные путешествия года на три раньше!

Он гладил дрожащими руками загадочный камень.

— Надо же, чтобы этот дуралей Холтема видел другие такие же камни! И он догадался о невероятной мощи, содержащейся в них! Только бы Леман не начал рассказывать ему об этом камне…

Эта возможность показалась ему опасной, и лицо старика исказил страх.

— Блоссевиль!

Пранжье выпрямился с круглыми от ужаса глазами.

— Кто назвал это имя?

Дрожащими руками он стер холодный пот со лба.

— Это мое воображение выкидывает такие трюки, — пробормотал он. — Мое воспаленное воображение.

Теперь паровая машина работала безупречно, главному механику удалось наладить ее. Доктор Пранжье слышал ровную работу поршней, хотя ее ритм показался ему странным, леденящим кровь.

— Блос-се-виль… Блос-се-виль…

Задрожав от бешенства, он открыл дверь каюты и выскочил на палубу. В этот момент большая волна перемахнула через планширь и обрушилась на него. Он мгновенно вымок с ног до головы, но не обратил на это внимания, как и на то, когда его сильно хлестнул по спине обрывок каната.

— Остановите машину, — прорычал он.

Его никто не услышал, и рев бури заглушил свист пара в котле.

Теперь он хорошо слышал не пульсацию поршней, только что скандировавших пугающее его имя, а ритмичный плеск волн, ритм которых заметно ускорился.

— Блос-се-виль… Блос-се-виль…

И он не мог ни остановить эти волны, ни заставить их замолчать.

Задыхаясь, он скатился по трапу в свою каюту и рухнул на койку, не в состоянии справиться с нервным напряжением.

— Может быть, Бога нет, — простонал он, — но я уверен, что есть демоны… Да, по крайней мере один из них наверняка существует…

Фарерские острова с полным основанием носят название дождливых островов. Действительно, на них за год вряд ли наберется шесть сухих недель в период с начала июня до середины июля. Иногда, благодаря резкому изменению погоды, сухое время приходится с начала июля до середины августа. Это изменение следует считать самым удивительным погодным феноменом, по крайней мере, для знатоков. Примерно такое же явление наблюдается только на некоторых островах Полинезии.

Нужно заметить, что Фарерские острова находятся в зоне самой непредсказуемой морской погоды, подчиняющейся исключительно капризам ветров и разбушевавшегося моря. Они насчитывают около двух десятков скалистых островков, разделенных узкими бурными проливами. В плохую погоду зрелище черных скал, вздымающихся гладкими стенами над бушующим морем, создает ощущение трагической меланхолии. Странно выглядит пейзаж базальтовых скал, образующих скопления мрачных башен, одновременно завораживающих и отталкивающих.