– Да, войдите, – на правах хозяйки разрешила я. Встала, предполагая, кого именно увижу.

И не ошиблась.

– Андрей Аркадьевич, Саша… – приветствовал нас вошедший в гостиную профессор.

– Данила Евгеньевич, – поднялся и крестный, – рад вас… – Он осекся, раньше меня заметив выражение растерянности на лице профессора. – Что-то случилось? – Андрей вышел из-за стола.

– Случилось? – задумчиво переспросил профессор. Потом посмотрел почему-то на меня. – Да, случилось, – произнес он уже тверже. – Я получил письмо от князя Мещерского с просьбой о встрече, чтобы обсудить помолвку его внука и моей дочери Юли. А Людмилы Викторовны еще нет, и мне даже не с кем… Ой, простите, – похоже лишь теперь увидев накрытый стол, встрепенулся он, – кажется, я не вовремя.

Убеждать профессора, что все в порядке, мы с Андреем начали одновременно. И не важно, что все было не совсем так. Да только не воспользоваться возможностью, чтобы узнать все буквально из первых рук, было бы просто глупо.

Время пролетело, я и не заметила. Словно только вчера был вечер понедельника, когда Данила Евгеньевич рассказал нам с Андреем о предложении князя Мещерского, а сегодня уже пятница.

О том, что помолвка все-таки состоится, стало известно в среду. Юля была растеряна – ничего подобного она не ожидала, но повела себя, на мой взгляд, абсолютно правильно. Судьба дала ей шанс быть с любимым человеком. Потерять этот шанс было бы большой глупостью.

Ну а то, что я с ребятами так и не помирилась… Мне удалось убедить подругу, что это только дело времени. Ну и обстоятельств, но об этом я промолчала.

Помолвку назначили на конец октября, подгадав между двумя балами. Тем самым балом первокурсников, на который, несмотря на название, собирались практически все отпрыски известных фамилий, и осенним балом, проводившимся под патронажем императорской семьи.

Радовалась ли я за подругу?

Несмотря на осадок, вызванный ссорой с парнями, да, радовалась! Хотя бы тому, что им с Антоном повезло значительно больше, чем моим родителям.

Но еще я понимала, что легко Юле не будет. Высшее общество, оно такое… Превалирующее большинство их союз все равно воспримет как мезальянс.

Но все эти мысли оставались за стенами академии. Здесь я думала только об учебе и нагрузке, которая с каждым днем становилась все более значительной.

– Итак, дамы и господа…

Первая пара пятницы – занятие по начальному целительству. При кажущейся его простоте предмет весьма серьезный. Та самая основа, без которой не получится хороший целитель.

Вел его старший преподаватель Иван Васильевич Скрябин, выглядевший добродушным невысокий старичок с лысой головой и тощей седой бородкой.

Первое впечатление было ошибочным. Иван Васильевич оказался въедливым и дотошным, не терпя ни малейшей безалаберности и легкомысленности в отношении к своему предмету.

А уж каким он был язвительным…

На себе мне его ядовитый сарказм прочувствовать не довелось, а вот некоторым, в том числе и Бабичеву, от Ивана Васильевича досталось. Да еще и по полной, чего привыкший к другому обращению Виктор явно не ожидал. Он, похоже, думал, что здесь все как Людмила Викторовна – хоть и строго, но с уважением.

Нет, что касается Ивана Васильевича, то упрекнуть его в невежливости было нельзя. Что отнюдь не мешало ему использовать весьма обширный запас уничижительных, но при этом не относившихся к ненормативной лексике эпитетов.

– Сегодня начнем с вас, госпожа Александра Салтыкова. – Под дружный вздох облегчения Иван Васильевич просеменил к моему столу.

Вытащив из коробки плоский круглый камень, положил передо мной.

– Тест Шермана. Прошу вас, можете приступать.

Встав, отодвинула стул, освобождая себе место. Потерла ладонь о ладонь – действие необязательное, но помогало настроиться, затем поднесла одну руку к камню.

Ощущения не заставили себя ждать. Дохнуло жаром. Отхлынуло, но лишь для того, чтобы накатить новой волной в ритме частившего пульса.

– Тепло. Между сильным и очень сильным. Соответствует температуре тела тридцать девять – сорок градусов, что говорит об остром воспалительном процессе.

– Это все? – Иван Васильевич, торопя, постучал пальцами по столу.

– Нет, – произнесла я, подумав, что могла бы рассказать о значительно большем, если бы сам Иван Васильевич не требовал строго придерживаться изученного материала. – Есть дополнительное ощущение колючего холода. Интенсивность – слабая.

Диагностика, которую мы сейчас изучали, выглядела довольно просто. Сначала скользящие движения по контуру тела – сверху, от макушки, вниз. При всей незамысловатости вполне позволяло определить общее состояние пациента: плотность и однородность его полевой структуры, температурный фон.

Затем, имея первоначальное представление о том, с чем предстояло работать, целитель переходил к обследованию по уровням. Голова, шея, плечевой пояс, грудь, живот, руки, ноги. Здесь движения становились медленными, с фиксацией на проекции внутренних органов, что позволяло сложить более полную картину.

Последним этапом шла диагностика по движению энергии в каналах.

Чтобы определить, какая именно помощь требовалась пациенту, в простых случаях такого рода обследования вполне хватало. Но это касалось целителей, чьи способности относились к средним или ниже. Те же, чей уровень был выше, предпочитали использовать магемы. Точнее, да и картина происходившего с больным выглядела более четко.

– Других ощущений нет, – поставила я точку, пожелав мнимому пациенту как можно скорее оказаться на операционном столе. Потому как подобная совокупность ощущений вполне могла соответствовать перитониту с начавшимся некрозом тканей в месте перфорации.

Целитель, конечно, в таких случаях тоже способен помочь – продержаться до оказания хирургической помощи, но и только. Это вам не прирастить отрезанный палец, что для хорошего специалиста нашего профиля не составляло особой проблемы, тут требуется санация иного рода.

– Вы уверены? – чуть наклонив голову, посмотрел Иван Васильевич на меня снизу вверх.

От такого взгляда любой бы засомневался в собственном ответе, я исключением не стала. Еще раз прислушалась к своим ощущениям…

– Да, уверена, – твердо произнесла я, понимая умом, что это всего лишь еще одна проверка, но продолжая волноваться. – Тепло между сильным и очень сильным, ближе к сильному, и колючий холод слабой интенсивности.

– Ну что ж, садитесь, – забирая камень, недовольно протянул Иван Васильевич.

Я напряглась… нет, ошибиться не могла – отец натаскивал меня на ощущения, как натаскивают на запахи борзую, но в жизни случается всякое.

– А что нам скажет на этот счет господин Бабичев? – Иван Васильевич переложил камень на соседний стол, за которым как раз и сидел Виктор.