Виктор вернулся в комнату. Анабель нетерпеливо стучала своими красивыми длинными пальцами по спинке антикварного дивана, но к журналисту уже вернулась ясность ума.

– Мне хорошо с тобой, Анабель, – из вежливости, приличествующей подобным ситуациям, произнес Виктор.

– А мне с тобой, – ответила девушка.

– Но ты же понимаешь, что это ничего не значит? Нам не нужно быть вместе.

– Почему?

– Потому что мы оба уверены, что с кем-то другим нам может быть еще лучше.

Гордая аргентинка, не стесняясь своего роскошного тела, подскочила с дивана и села, закусив губу.

– Козел!

В дверь постучали, и расстроенная Анабель спряталась под тонкое покрывало, лежащее рядом.

Виктор открыл дверь. Перед ним стоял громила Разан Зайтунех.

– Сеньора Лаврова зовет к себе господин Али Фазрат, – громко на ломаном испанском объявил водитель.

– Хорошо, я сейчас, – ответил арабу Виктор, приводя в порядок рубашку, в порыве страсти расстегнутую до пупа.

– Козел! – повторила Анабель где-то за спиной.

– Да нет, девочка, похоже, все-таки баран, – сосредоточенно ответил Виктор, выходя из комнаты.

Ничего не понимающая Анабель, лежа на диване, долго смотрела на закрытую дверь, пожимая плечами.

– Баран?! Почему?

* * *

Проходя по коридору копии «домика Гитлера» в сопровождении Разана Зайтунеха, Лавров увидел Кремня и Осинского, возвращающихся в гостевую комнату. Судя по лицам, Сергей был напуган, а Олег явно озадачен беседой с властным арабом. Поравнявшись с Осинским, Виктор заметил в его глазах желание что-то сказать, но, услышав за спиной «Прошу вас не останавливаться!», понял, что дела идут не так гладко, как хотелось бы.

«Допрос? Может быть… Но почему не рассадили по разным комнатам? Или думают, что не договорились? Хотя нам и договариваться не о чем…»

– Ешьте, мои хорошие.

Тщедушный Али Фазрат стоял в углу громадной гостиной немецкого дома и с упоением кормил клешневых питомиц, доставая из банки живых пауков. В большом стеклянном аквариуме копошились самки скорпиона. Три дня назад кто-то другой точно так же кормил жестоких обитателей своего аквариума, повторяя те же слова. Все было похожим, и одежда, и темная глубина глаз, и даже ход мыслей… Ничего удивительного – они были братьями: арабский шейх аль-Фаррух и предводитель одной из ветвей «Аль-Каиды» Али Фазрат.

Дверь открылась, в гостиную вошел Виктор Лавров.

– Господин Лавров? Очень рад, – без малейших эмоций на лице холодно произнес араб. Он кивнул Разану Зайтунеху, и тот вышел за двери.

Виктор стоял молча. Он не знал, чего ожидать от этого маленького царька с претензиями на интеллектуала.

– Люблю хищников, – Али Фазрат продолжал кормить скорпионов, не глядя на журналиста. – Бросок, укус и завтрак… Хе-хе…

От этого «хе-хе» Виктору стало не по себе. С таким же «хе-хе» можно отдать распоряжение: «Отрежьте ему голову, хе-хе», «Бросьте его в яму со змеями, хе-хе» или… У Виктора больше не было времени фантазировать. Али Фазрат продолжал свой монолог:

– Я кормлю этих самочек каждый день, чтобы не сожрали свое потомство. Они могут, – вкрадчиво, почти как натуралист Дроздов, изрек Али Фазрат.

Найдя такое сравнение забавным, Виктор невольно улыбнулся.

– На вашем месте я бы не улыбался, – тон Али Фазрата резко изменился. Голос приобрел металлические нотки, он резко развернулся к Виктору, подойдя вплотную.

– Вы думаете, что способны мне запретить или разрешить выражать свои эмоции? – спокойно спросил Виктор.

Араб надменно смотрел на Лаврова снизу вверх, как на свою собственность.

– Знаете, что мне в вас нравится, Виктор? – неожиданно по имени обратился к украинцу Али Фазрат. – Вы не боитесь смотреть своей смерти в лицо.

Виктор не отводил взгляда от глаз Али Фазрата. Он давно изучил этого человека и знал, с кем имеет дело. Если бы Али Фазрат хотел его убить, он сделал бы это еще в индейском поселке. Значит, журналист был ему нужен и можно было ничего не бояться.

– Знаете, что меня всегда удивляло, Али Фазрат? – в тон арабу ответил Виктор. – Как человек с ростом овцы умудряется смотреть на меня поверх головы.

Виктор добился своего. У Али Фазрата заходили желваки.

– Я – сын шейха и брат шейха! – ответил Али Фазрат, и лицо его стало серым. – А ты – нищий европеец.

– А кем вы были до того, как нашли нефть? Погонщиками верблюдов или мулов?

– Мой дед был кади[17]. И не тебе, неверному псу, говорить о моих корнях, – спокойно продолжал Али Фазрат.

Но это спокойствие было только внешним. Али Фазрат, как и его брат аль-Фаррух, лютовал тихо, но последствия могли быть ужасными.

– Отлично! – парировал Виктор. – Мой прадед был священником, а дед воином. Что дальше?

Лавров, что называется, шел «в лобовую атаку». Да, это было рискованно, но интуиция, которая никогда его не обманывала, подсказывала, что нужно действовать именно так. К тому же подлинную информацию о гибели Боровина Виктор мог узнать только у Али Фазрата.

– Мой брат аль-Фаррух был убит два дня назад, – Али Фазрат был темнее тучи…

Только тут Виктор понял, что за крик и автоматную очередь он слышал за обедом. Так Али Фазрат выпускал из себя боль, горечь, гнев – все вместе. Теперь было понятно, что хотел сказать Виктору в коридоре проходящий мимо Олег Осинский. Для Али Фазрата смерть брата – не просто семейное горе. Это потеря финансирования, европейского прикрытия… всего. Это крах.

– Он убит такими же неверными, как ты и твои друзья, – продолжал Али Фазрат. – Его жизнь стоит дорого – сто тысяч голов неверных. С кого начнем? С тебя, с сумасшедшего ученого или с твоей аргентинской шлюхи?

– Не пугай. Не за этим ты нас вез сюда целую ночь да еще и так вкусно кормил, – в очередной раз улыбнулся украинец. – Кстати, отличный обед!

Виктор поднял большой палец руки вверх, делая вид, что ничего не случилось и никаких угроз он не слышал.

Али Фазрат продолжал смотреть на Виктора своими пустыми глазами.

– Если бы ты не был мне нужен, с каким наслажденьем я бы тебя…

– Во-о-от. Это уже ближе, – дружелюбно перебил Виктор. – Давай, услуга за услугу. Я сделаю все, что ты скажешь, а ты мне кое-что поведаешь.

– Ты ставишь условия мне? – насмешливо спросил араб.

– Кто убил Артема Боровина? – не обратил внимания на насмешку собеседника Виктор.

– Мой брат избавил мир от этого шакала. Его предупреждали: не суйся, куда не следует. Не пиши того, чего не знаешь!