— Вы не могли остановить их?

— Ничего я не мог, мистер Пюнд. Ну как вам объяснить? Мальчики меня не слушались . Я перестал быть им отцом. Почти с того самого дня, как мы переехали, я оказался оттесненным в сторону. Магнус, Магнус... Все только о нем и толковали. Когда сыновья приносили из школы табель успеваемости, никому не было дела до того, что думаю я. Мэри вела мальчиков в большой дом и показывала документы сэру Магнусу. Как будто его мнение значило больше моего. Чем дальше, тем хуже, мистер Пюнд. Я начал проклинать этого человека. Он заставлял меня чувствовать себя ничтожным, напоминал, что я живу в его доме, на его земле... Как будто это я просил его об этом. И в том, что случилось, — его вина. Клянусь вам. Он убил моего сына так же верно, как если бы сделал это собственными руками, и одновременно уничтожил меня. Том был светом моей жизни, и, когда он погиб, у меня не осталось ничего.

Мэтью Блэкистон замолчал и утер тыльной стороной ладони слезы.

— Посмотрите на меня! — продолжил он. — Посмотрите на этот дом! Я часто задаю себе вопрос: за что мне такое наказание? Я никому не причинил вреда, а закончил здесь. Иногда мне кажется, что я несу наказание за проступок, который не совершал.

— Уверен, что вы невиновны.

— Вот именно, невиновен. Я не сделал ничего плохого. К тому, что произошло, я не причастен. — Блэкистон помедлил и пристально посмотрел на Пюнда и Фрейзера, как бы проверяя, осмелятся ли они возразить. — Это все Магнус Пай. Чертов Магнус Пай!

Он вздохнул и заговорил снова:

— Началась война, и меня послали в Боскомб-Даун, обслуживать по преимуществу истребители «Харрикейн» фирмы «Хоукер». Я находился далеко от дома и не знал толком, что там происходит. Заезжал только иногда по выходным, поэтому чувствовал себя как чужак. Мэри сильно переменилась. Никогда не радовалась мне, стала скрытной... Словно прятала что-то. Трудно было поверить, что это та девочка, на которой я женился и с которой жил в Шеппардс-Фарм. Роберт тоже ко мне не особо тянулся. Он был маменькин сынок. Не будь Тома, мне бы и появляться там не захотелось. Короче говоря, мое место занял сэр Магнус. Я вам рассказывал про игры. Это втянул в игру мальчиков — моих мальчиков. Они были одержимы поиском закопанных сокровищ. Ну, ребята такое обожают, и, думаю, вы знаете, что Паи отыскали в Дингл-Делле настоящий клад из римских монет и всего прочего. Сэр Магнус показывал им свой клад. Так что ему не составило труда обратить их обоих в охотников за сокровищами. Он брал обернутую в фольгу плитку шоколада или монетку в шесть пенсов или полкроны и прятал где-то в имении. Потом давал мальчикам подсказку и отправлял на поиски. Они могли искать целый день, и ничего тут не возразишь, ведь парни были на свежем воздухе. Это ведь так полезно. И весело.

Вот только он не был их отцом. Он не отдавал себе отчета в том, что делает, и однажды зашел слишком далеко. У него был кусок золота. Не настоящего золота. Это был железный колчедан, его называют «золотом дураков». Кусок был большой, и сэр Магнус решил сделать из него клад. Разумеется, Том и Роберт не могли определить разницу. Они считали, что это настоящий самородок, и отчаянно старались его заполучить. И знаете, где спрятал его этот чертов идиот? В зарослях камыша, прямо на краю озера. Он привел их к самому берегу, ребят четырнадцати и двенадцати лет. Привел так верно, как если бы подал знак.

Так это и случилось. Мальчики разделились. Роберт был в Дингл-Делле, искал среди деревьев. Том пошел к озеру. Возможно, он заметил, как солнце блеснуло на породе, или руководствовался подсказкой. Ему не было нужды даже ноги мочить, но юнец так разволновался, что полез в озеро. Что было дальше? Возможно, он споткнулся. Там было полно водорослей, они могли оплести ему ноги. Я знаю только, что вскоре после трех пополудни Брент проходил мимо с газонокосилкой и увидел моего мальчика, лежащего лицом вниз в воде. — Голос Мэтью Блэкистона дрогнул. — Том утонул. Брент сделал что мог. Том находился всего в нескольких футах от берега, и Брент вытащил его на сушу. Потом вышел из леса Роберт и увидел, что стряслось. Он бросился в воду. Он кричал. Просил Брента помочь. Брент не знал, что делать, но Роберта научили в школе основам первой помощи, и он пытался сделать брату искусственное дыхание. Слишком поздно. Том был мертв. Я узнал обо всем позже, от полицейских. Они поговорили со всеми, кто был причастен: с сэром Магнусом, с Брентом, с Мэри и Робертом. Способны вы представить, что я чувствовал, мистер Пюнд? Я был их отцом. Но меня там не было.

Голова Мэтью Блэкистона поникла. Он закрыл лицо рукой, держащей сигарету, и молча сидел, пока дымок, завиваясь, поднимался к потолку. В этот миг Фрейзер почувствовал вдруг, как мала эта комната, как безнадежна сломанная жизнь. Ему подумалось, что Блэкистон — изгнанник. Он сбежал от самого себя.

— Хотите еще чаю? — спросил вдруг Блэкистон.

— Я бы не отказался, — ответил Фрейзер.

Чаю никто не хотел, но требовалось время, нужна была пауза, прежде чем Блэкистон мог продолжить. Фрейзер отправился к чайнику, радуясь возможности сделать перерыв.

— Я вернулся в Боскомб-Даун, — снова начал Блэкистон, когда свежий чай разлили по чашкам. — А в следующий приезд домой точно понял, в какую сторону дует ветер. Мэри и Роберт отгородились от меня стеной. После того случая Мэри ни на шаг не отпускала от себя мальчика, и впечатление создавалось такое, будто они знать меня не хотят. Я бы выполнил свой долг перед семьей, мистер Пюнд! Клянусь, выполнил бы. Но они не дали мне шанса. Роберт всегда говорил, что я бросил их, но это не так. Я пришел домой, но никого не застал там.

— Когда вы в последний раз видели сына, мистер Блэкистон?

— В субботу, двадцать третьего. На похоронах его матери.

— Он видел вас?

— Нет. — Блэкистон глубоко вздохнул. Он докурил сигарету и потушил окурок. — Говорят, что потеря ребенка либо сближает, либо отдаляет. Я сильнее всего обижался на Мэри из-за того, что после гибели Тома она не позволяла мне сблизиться с Робертом. Оберегала его от меня! Можете в это поверить? Мало того что я лишился одного сына, закончилось все тем, что мне пришлось потерять обоих. Но часть меня так и не перестала любить ее. Сентиментальная история... Я уже говорил, что писал ей, поздравлял с днем рождения, с Рождеством.

Иногда звонил по телефону. Хотя бы это Мэри мне позволяла. Но не желала, чтобы я находился рядом. Она достаточно ясно дала это понять.

— Вы разговаривали с ней недавно?

— В последний раз я говорил с ней пару месяцев назад. Но есть кое-что, чему вы не поверите. На самом деле я звонил ей в тот день, когда она умерла. Прямо мистика какая-то! В то утро меня разбудила птица на дереве. Она настоящую какофонию устроила. Это была сорока. «Единица для печали...» — знаете такую старинную песенку? Так вот, смотрю я из окна спальни на эту черно-белую злую птицу с блестящим глазом, и вдруг у меня похолодело в животе. Это было как дурное предчувствие. Я понял, что произойдет что-то плохое. Я пошел в магазин, но работать не мог, да и покупателей все равно не было. Я думал о Мэри. У меня было ощущение, что с ней что-то случится, и в конце концов я не смог больше терпеть и позвонил ей. Пытался найти ее в Лодж-хаусе, потом в большом доме. Но она не ответила, потому что было слишком поздно. Мэри уже была мертва.