Пора мне откланяться, — заявил он. — Вот и хозяин пришел! Не скучай тута, — добавил он, обращаясь к молодой женщине, а затем повернулся ко мне: — Не хотите ли присесть? Тута один стул всего, зато здоровущий — мы вона втроем разместились. Но коли надо, миссис Демпси табуреты поднесет, она весьма достойная дама! Да и дочка у нее что надо!

Я покачал головой:

Ох, Энди, попадешь ты в беду!

Беда? Да какая беда, если девчонка присядет мне на колени? Вот еще! Правитству надобно устроить больше судов да полисменов, коли хотят положить конец старинному обычаю. А пока — пусть нам поставят побольше табуретов, чтобы рассесться посвободнее. Миссис Демпси, когда я тута снова появлюсь, позаботься, чтобы на каждого по стулу хватало, а то так и придется девчонкам на колени усаживаться! А теперича нам ехать пора, кобыла готова. Досвиданьичка, миссис Демпси. Помните про табуреты! — И с этими словами он направился к экипажу.

По дороге Дик сообщил мне некоторые подробности о купленных на мое имя участках. Хотя я подписал бесчисленное количество бумаг и стал обладателем почти всей горы — в настоящем или, по крайней мере, в будущем, я понятия не имел о действительных размерах и расположении отдельных владений. Всем занимался Дик, и только он теперь знал все в мельчайших деталях. Он с энтузиазмом взялся за рассказ; все оказалось гораздо интереснее, чем он первоначально предполагал. Глины было чрезвычайно много, он даже предполагал, что в двух — трех местах ее качество подходило для изготовления керамики, а такую глину прежде находили не ближе, чем в Корнуолле. Воды тоже было в избытке, и если мы сможем контролировать всю территорию горы и регулировать уровень воды, нам удастся наладить орошение и обеспечить неплохую урожайность местных земель. Единственное, чего нам не хватало, это известняк, но Дик не сомневался, что где-то на горе он непременно есть.

Там обязательно должен быть пласт известняка, — заявил он. — Иначе озеро на вершине не смогло бы образоваться. Начинаю думать, что базовая порода, из которой сложен сам Змеиный перевал, проходит прямо через гору, и мы найдем нужное под слоем гранитных утесов. Я смогу провести подробное исследование, когда мы сможем свободно распоряжаться на горе. Говорю тебе, Арт, все наши хлопоты и труды окупятся. Известняковый карьер станет золотой жилой. Почти все выступы, образующие мысы на западном побережье Ирландии, сложены из гранита, и известняка нет нигде на тридцать миль вокруг. Открыв карьер, мы не только получим дешевый строительный материал и сможем сдерживать болото, мы обеспечим процветание всему региону на добрые пять сотен миль, причем цена на материал не будет слишком высока для местных жителей!

Затем Дик перешел к описанию своих действий: как он обеспечил отъезд тех, кто хотел покинуть регион, как помог подобрать фермы «на твердой земле» тем, кто желал остаться, как организовал постройку новых домов для этих последних — крепких достойных домов с хозяйственными постройками. Он завершил рассказ, поделившись своей главной мечтой:

Если мы сможем добывать известняк, улучшение жизни для стольких людей станет реальностью! А цена не будет для них неподъемной. Это невероятно важно!

Беседа была столь увлекательна, что мы не заметили, как начало темнеть. Погода была отличная — выдался редкий для осени ясный теплый день, хотя повсюду я замечал признаки долгих и сильных дождей, которые шли в мое отсутствие. Земля на склонах размокла и пропиталась влагой, русла переполнились, заболоченные участки буквально сочились водой, дороги размыло — не только обычную грязь, но даже песок унесло потоками, обнажив тут и там скальное основание. Дик временами привлекал мое внимание к явным для него признакам подвижки болота на Ноккалтекроре и разрушительного действия затяжных дождей.

Когда мы достигли расщелины, от которой открывался полный вид на гору Ноккалтекрор со стороны дороги из Гэлоуэя, Энди обернулся и, указывая кнутом, крикнул нам:

Тама наша Ноккалтекрор, тама все сокровища. Говорят, молодой аглицкий джинтман, который закупил гору, знает, как добраться до тех сокровищ. А можа, он их уже сыскал. Вона! Глядите — вона чертова вершина! — и он подхлестнул кобылу.

Вид горы вызвал у меня прилив восторга и сладких предчувствий. Полагаю, это неудивительно, и все же моя радость сочеталась с неясной тревогой. На закате гора казалась мне зловещей и загадочной. Все для меня складывалось столь успешно, счастливо и легко, что я начинал ожидать потаенной опасности, ужасных препятствий на пути, которые уравновесили бы мое безмятежное блаженство. Потому что ни один человек не способен осознать и вместить столь полное и безграничное счастье.

На этой горе лежало заклятие! Я чувствовал это и ясно понимал — может быть, впервые с такой ясностью. Вероятно, внезапный страх отразился на моем лице, так как Дик пристально посмотрел на меня и сказал:

Не переживай, старина! В любом случае удача не отвернется от тебя. Я не могу вообразить большего счастливчика, чем ты!

Все так, старина, — ответил я. — Но, боюсь, грядет нечто страшное. Я не буду полностью счастлив, пока Нора, да и все мы, не отправится в другие края. Гора пугает меня.

Да что с тобой? Ты только что купил эту гору, зачем тебе мчаться прочь от нее?

Наверное, это звучит глупо, Дик, но мне вдруг вспомнились слова — вспомнились и все крутятся в голове: «Гора удерживает и не отпускает».

Дик рассмеялся:

Ну, Арт, это не моя вина и не вина мистера Кейси, если гора тебя удерживает. Она теперь твоя, каждый ее акр. Если ты не совершишь ошибку, в скором времени ты сумеешь превратить ее в одно из лучших поместий Ирландии, достойное прекраснейшей дамы! Разве я произнес недостаточно прекрасную речь?

Слова Дика заставили меня устыдиться собственного страха и сомнений, я собрался с силами и продержался бодро до тех пор, пока мы не добрались до места и не пожелали друг другу доброй ночи.

Не могу сказать, что наступившая ночь была для меня безмятежной. Порой мне удавалось позабыть тревоги, погрузившись в мысли и мечты о Норе, о нашем будущем, и я был счастлив. Но заснуть мне удавалось лишь на короткие периоды, и сны мои больше напоминали кошмары.

Центром всех снов, естественно, была гора Ноккалтекрор, однако я сам не понимал до конца, почему она должна была представать исключительно в ужасном свете. Во снах гора появлялась в неблагоприятных или неестественных обстоятельствах. Сперва я оказался там в потоке желтого лунного света, на самой вершине. И рядом со мной был огромный змей — в драгоценной, причудливо сиявшей короне. Лицо змея было похоже на физиономию Мердока.

Сейчас я могу без особого труда оглянуться назад и найти основания для тех снов и мыслей. Змей с бакенбардами, столь отчетливо мне пригрезившийся, служил иллюстрацией к легенде, которую я услышал в первый грозовой вечер в этих краях, свет, исходивший от короны, тоже был частью предания, как и многие другие детали видения. Постепенно в моем сне пространство расширялось — я видел уже всю гору, она дрожала, оттого что гигантский змей обвивал ее кольцами под поверхностью и то сжимал, то ослаблял хватку. Каждое его движение приводило к изменению в очертании болота. Потом из темных теней появились французские солдаты, сопровождавшие установленный на лафет сундук. Они брели в мрачном молчании, а затем исчезли внутри горы. За ними крался Мердок, а когда они окончательно скрылись, к нему присоединился Мойнахан — он возник словно из ниоткуда, самым загадочным образом. Вдвоем они двинулись вдоль кромки болота, как вдруг старик с воплем провалился в трясину и, воздев в отчаянии руки, погрузился в глубину. В следующий момент мы с Норой шли рядом — и тут перед нами возникло перекошенное от злобы лицо Мердока на змеином теле, и кольца гада обвились вокруг нас. Одним рывком змей извлек Нору из моих объятий и уволок в болото, а я беспомощно смотрел ей вслед и ничего не мог поделать.