Она снова опустилась на пол, перебрала все записки.

Прочла отдельные слова, непонятные фразы – «Венец»… «Так хотят звезды»… снова этот его бред о звездах, о каких-то высших силах… а вот венец – это что-то конкретное, серьезное. Венец может быть очень дорогим…

Ей попалась еще одна записка, кое-как нацарапанное неразборчивое слово. Она разбирала его так и этак, подносила ближе к свету и наконец догадалась, что это слово – «сова».

Тут же Августа заметила в углу массивную статуэтку совы, бросилась к ней…

Статуэтка была пустой внутри.

Выходит, все это время сокровище было здесь, под рукой? Она так часто видела эту статуэтку, переставляла с места на место, вытирала с нее пыль, ничего не подозревая…

В конце концов, она могла ее продать и не сделала этого только потому, что за статуэтку предлагали слишком маленькие деньги. И вот теперь выходит, что именно в ней хранился тот самый артефакт…

Правда, емкость внутри совы была маловата, но там вполне могли поместиться драгоценные камни на большую сумму!

Выходит, Павел ее все же перехитрил, отдал свой клад девчонке! Но она, Августа, тоже хороша, пригрела змею у себя на груди, сама привела в дом эту дрянь!

Эту маленькую дрянь, воровку, которая посмела украсть у Августы то, что той принадлежало по праву! Ведь она столько сил, столько времени, столько заботы отдала профессору, что заслужила такую малость, как это таинственное сокровище!

Августа заметалась по комнате, хватаясь за голову и заламывая руки, как трагическая актриса в заштатном театре, – что делать? Что делать? Неужели все потеряно, неужели ее шанс упущен? Неужели она снова оказалась у разбитого корыта?

И вдруг остановилась, пораженная простой и очевидной мыслью.

Есть человек, который поможет ей восстановить справедливость, поможет вернуть свою законную собственность.

Она вспомнила мужчину, с которым встретилась в ювелирном магазине, мужчину в черных очках, слепого, но с уверенными и точными движениями зрячего. Более зрячего, чем обычные люди. Августа вспомнила, как он снял очки и она увидела его удлиненные глаза, лишенные зрачка и радужки, полупрозрачные, как два тускло-зеленых камня, два нефрита, две персидские бирюзы. Его глаза, которыми этот слепой видел гораздо больше любого другого человека. Его глаза, которые втянули Августу в ночную реку, в темный водоворот.

Алоиз поможет ей, Алоиз накажет эту бессовестную девчонку, отберет у нее артефакт!

Августа не думала, зачем он это сделает. Она снова плыла по той ночной реке, и впереди, как две путеводные звезды, сияли тускло-зеленые глаза Алоиза.

Она перерыла карманы и нашла визитную карточку.

«Художественная галерея “Сфера”».

Ниже был отпечатан адрес.

Доехав на маршрутке до Васильевского острова, я без труда нашла Андреевскую церковь, но дальше начались сложности.

Напротив церкви была не одна, а целых две подворотни.

Которую из них имел в виду мой собеседник?

Сначала я сунулась в правую – но она оказалась закрыта коваными воротами с кодовым замком.

Ну что ж, тем проще…

Я вошла в левую подворотню и оказалась в типичном петербургском дворе – пыльная трава, ржавеющий в углу «Запорожец», два кота, выясняющих отношения возле помойного бака.

Я вспомнила инструкцию. Отсюда мне нужно было пройти во второй двор, но здесь путь снова раздваивался – одна арка вела направо, другая – налево.

Черт, что же он сказал? Направо или налево? Налево или все же направо? Выходит, у меня все же далеко не такая хорошая память, как я думала?

Немного поколебавшись, я вошла в левую подворотню…

И тут же метнулась назад: эта подворотня вела в маленький дворик, в котором на короткой цепи металась огромная черная собака. Она не лаяла, не рычала, но взглянула на меня очень кровожадно и бросилась в мою сторону, до предела натянув цепь…

Да, неудивительно, что в этом месте голос человека из мастерской прозвучал испуганно!

Я перевела дыхание и вошла в правую подворотню, ожидая любой неожиданности.

Но здесь был обычный двор, более того – довольно приличный и чистый, даже с цветником в углу.

Вспомнив инструкцию, я направилась к этому цветнику, возле него свернула, прошла мимо подъезда и только тут увидела еще одну подворотню, которая пряталась в укромном углу двора.

Свернула в эту подворотню, прошла мимо ярко-синей двери, которую упоминал обстоятельный Василий Иванович, и увидела лесенку – четыре ступеньки, поднимавшиеся к очередной железной двери. Рядом с этой дверью имелся дверной звонок.

Кажется, мой путь подходил к концу.

Я поднялась по ступенькам и позвонила.

Некоторое время ничего не происходило. Я позвонила еще раз, и тут за дверью раздались шаркающие шаги, и знакомый мне по телефонному разговору голос проговорил:

– Иду, иду! Ишь, прыткая какая!

Дверь лязгнула и открылась.

Передо мной стоял невысокий крепкий дядечка лет семидесяти в синем сатиновом халате и очках в строгой металлической оправе. В старых советских фильмах, которые я раньше смотрела для прикола, так выглядели пожилые, насквозь положительные рабочие, которые помогали главному герою справиться с ретроградами и бюрократами и внедрить передовое сверло или новый способ закручивания гаек.

Приглядевшись ко мне, дядечка протянул руку:

– Ну, где твоя квитанция?

Я протянула ему сложенную бумажку из тайника Павла Васильевича. Дядечка аккуратно развернул ее, сдвинул очки на лоб и внимательно изучил квитанцию. Потом удовлетворенно кивнул:

– Правильная бумажка! – развернулся и пошел куда-то внутрь дома.

Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Мы прошли через темную захламленную прихожую, я налетела в темноте на настоящий медный самовар, ушибла об него ногу, потом на меня чуть не свалились лыжи, а потом провожатый повернулся ко мне и предупредил:

– Ты, это, осторожно, сейчас будут ступеньки!

Предупреждение оказалось очень своевременным – если бы не оно, я бы запросто сломала шею, потому что впереди действительно оказалось несколько ведущих вниз ступенек.

Спустившись по ним, мы внезапно оказались в просторной кухне, где возле огромной плиты хлопотала женщина средних лет в цветастом фланелевом халате.

Заметив нас, она проговорила скандальным голосом:

– Опять, Василий Иванович, ваш кот в коридоре ночью шумел. Вы же знаете, что у Николая Николаевича сон очень чуткий. Давно пора среди кота воспитательную работу провести, а не то мы будем жаловаться в пожарную инспекцию!

– Проведу, проведу! – успокоил ее мой спутник.