— Конечно, да, чем могу помогу, — сказала Катя. — Эди много переезжала, прежде чем перебралась в Норт-Гроув. У нее было много бывших соседей по квартире и людей, с которыми она работала. Я помогу, чем смогу — я пообещал Джошу, что сделаю это.

— Могли бы мы пересечься на следующей неделе? — спросил Страйк.

— Да, на следующей неделе должно быть все в порядке, но… я полагаю, Аллан сказал вам, что я работаю дома, — сказала Катя. — Вам было бы удобно, если бы мы встретились в кафе, а не у меня дома? Потому что мой муж болен, видите ли, и я не хочу его беспокоить.

— Никаких проблем, — сказал Страйк. — Где вам было бы удобно?

— Ну, мы в Хэмпстеде — это слишком далеко?

— Вовсе нет, — сказал Страйк. — Я буду в вашем районе в четверг, чтобы поговорить с Филиппом Ормондом. Вам известно о нем?

— Да, я знаю, кто такой Филипп.

— Я встречаюсь с ним в шесть часов в пабе рядом со школой, где он преподает. Возможно, я мог бы поговорить с вами в тот же день, прежде чем я увижусь с Филиппом?

— Четверг, четверг, — сказала она, и он услышал переворачивание страниц и предположил, что Катя — это все более редкое животное, человек, который ведет физический дневник. — Да, в четверг должно быть все в порядке. Я обычно навещаю Джоша во второй половине дня, но я знаю, что он предпочел бы, чтобы я отдала предпочтение разговору с вами.

Они договорились о времени и кафе в Хэмпстеде, потом Катя уже слегка сиплым голосом еще раз поблагодарила его за то, что он взялся за дело, и повесила трубку.

Девушка впереди Страйка все еще шла и пыталась дозвониться кому-то по телефону. Страйк снова открыл ленту Аноми в Твиттере. Свежих твитов не было.

Конец его ампутированной ноги начало натирать, несмотря на гелевую прокладку между культей и протезом. Сегодня днём было много неожиданных прогулок. Страйк не сводил глаз с левой руки девушки и ее замысловатых татуировок. Должно быть, они стоили приличную сумму, подумал он, но если у нее есть сотни фунтов на татуировки, почему ее одежда такая поношенная и дешевая?

Совершенно неожиданно девушка остановилась. Она наконец-то заговорила в телефон, причем ее поведение было крайне взволнованным, когда она отошла с середины дорожки и опустилась на пустую скамейку, склонив голову и прикрыв глаза одной рукой.. Страйк перебрался на траву, по которой всегда было трудно передвигаться с его протезом, и притворился, что поглощен своим телефоном. На вид бесцельно он приближался к тому месту, где она сидела, пока не смог расслышать, о чем она говорит.

— …но почему ты не мог мне сказать, просто сказать мне? — говорила она с сильным йоркширским акцентом, что стало неожиданностью. — Что, по-твоему, я почувствовала, когда она сказала, что ты встречаешься с Нильсом?

Наступило долгое молчание, во время которого человек на другом конце провода явно говорил.

— Но почему? — спросила девушка из Йоркшира. Голос у нее сорвался, но, в отличие от Кати, она не пыталась скрыть от человека на другом конце провода, что плачет. — Почему?

Снова повисла долгая тишина, тонкие плечи девушки тряслись, и она издавала булькающие, задыхающиеся звуки. Мимо прошел молодой человек с капюшоном на молнии, его взгляд безжалостно скользил по рыдающей девушке.

— Да, но почему тогда я тоже не могла быть там?… Но они не должны были знать… Почему они знали?

Еще одна пауза, а потом она выпалила:

— Но ты хочешь, чтобы я сказала, что ты был со мной, когда тебе удобно, не так ли?

Вскочив со скамейки, она снова пошла быстрее, чем раньше. Страйк шел следом, теряя позиции, так как ему пришлось возвращаться с травы на асфальтированную дорожку. Теперь она громко говорила, жестикулируя татуированной левой рукой, и он знал, что она, должно быть, все еще плачет, из-за любопытных взглядов, которые она привлекала к себе от тех, кто шел навстречу.

Она приближалась к выходу из парка, и Страйк впервые осознал, как близко они были к Хайгейтскому кладбищу. К нему примыкал парк, и слева от него сквозь деревья мелькали могилы. Его цель вышла из парка и свернула налево в переулок за ним, и когда он догнал ее, он мог слышать обрывки того, что она говорила, настолько расстроенную, что она, казалось, не заботилась о том, кто ее слышит.

— Я не имел в виду… я никогда не угрожала… почему, хотя?… просто отговорки… работаю сегодня вечером… Нет, хотя почему?

Очевидно, человек, с которым она разговаривала, повесил трубку. Она остановилась на одном уровне с внушительной неоготической сторожкой, служившей входом на кладбище, и Страйк тоже замедлил шаг, снова изображая интерес к своему телефону. По-детски вытирая глаза правым рукой, девушка стояла в нерешительности, глядя в сторону правого входа на кладбище, и он снова увидел ее в профиль и подумал, что ее белое, ввалившееся лицо со слишком торчащими зубами и черными глазами похоже на голову мертвеца. Длинные крашеные волосы, татуированная рука, дешевая черная одежда — все это придавало ей странное ощущение соответствия сцене: она была современной, но в то же время готично-викторианской: скорбящая девушка в длинной черной юбке, смотрящая в сторону могил. Притворившись, что пишет смс, Страйк сделал несколько фотографий, на которых она стояла, созерцая кладбище, прежде чем она снова отправилась в путь.

Он преследовал ее еще минут двадцать пять, пока она не достигла Джанкшен-роуд, длинной, оживленной улицы, полной машин. Она шла мимо магазинов и контор, пока, наконец, не свернула на Бруксайд-лейн и не скрылась в боковой двери, которая, как понял Страйк, вела в верхние помещения углового магазина неправильной формы. Окна выглядели грязными. Между двумя из них выделялась вывеска агента по сдаче в аренду.

Страйк сфотографировал это место на свой телефон, а затем отвернулся, чтобы поискать такси. Конец его культи теперь сильно болел, и он подумал, что, пожалуй, предпочтет съесть гамбургер, чем пойти домой принять душ и переодеться, если вдруг в выбранном Мэдлин баре не окажется ничего, кроме орешков со специями.

Прошло десять минут, прежде чем он нашел ресторан быстрого питания. Усевшись за стол, он с облегчением сбросил с себя тяжесть протеза, откусил большой кусок чизбургера и в очередной, уже сотый раз, попытался зарегистрироваться в Игре Дрека. Как и в предыдущие разы, маленькое