решившая уйти, подняла по этому поводу много шума. Лающая собака теперь была крепко сжата в руках мужа; Брэм, ростом со старика, все пытался погладить его, даже когда старик уворачивался, а пожилая женщина все время повторяла: «Нет, дорогой, пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не надо, дорогой.

Когда, наконец, владельцы собаки ушли, ухмыляющийся Брэм вернулся к столу и сказал Уолли: «Смугликса больше нет». Тот проигнорировал его. Себ говорил тихим голосом; Внимание остальных троих было приковано к нему, и Страйк едва мог разобрать, о чем идет речь.

— … на работе, — сказал он. — Итак, я перезвонил им, очевидно, и сказал, что был бы рад помочь и все такое, понимаете, но я бы предпочел не делать этого в офисе. Так что, да, они сказали, что все в порядке, и пришли в квартиру в субботу утром.

— Как долго они с тобой разговаривали? — спросил Тим.

— Около часа.

— Могу я что-нибудь поесть? Нильс?.. Нильс?.. Нильс, можно мне что-нибудь?..

Если бы Себ не замолчал, когда Брэм перебил его, Страйк подозревал, что его отец игнорировал бы его до бесконечности. Нильс вытащил из кармана скомканную записку и отдал сыну, который убежал в паб.

— Так что, да, — продолжил Себ, — по сути, они сказали мне, что Эди — это чертовски безумно, но — они сказали, что Эди думала, что я Аноми.

— Думала, ты Аноми? — удивленно спросил Нильс.

— Да, тот фанат, который сделал эту игру онлайн, — сказал Себ. — Эта многопользовательская игра. Ты помнишь. Джош и Эди ненавидели ее.

— Я не знал, что он называл себя «Аноми», — сказал Нильс. — Это странно.

— Кому, черт возьми, она это сказала, что ты Аноми? — спросил Тим.

— Они не сказали. Поэтому после этого они задали мне массу вопросов о моих аккаунтах в социальных сетях…

— Ее не в соцсетях зарезали, — сказал Уолли. — Я не знаю, почему они так зациклены на этом.

— Это та неонацистская группа, не так ли? — сказал Себ. — Наверное, они думают, что Аноми — один из них.

— Итак, — сказал Тим, выглядевший встревоженным, — они забрали твой телефон, или жесткий диск, или…?

— Нет, слава богу, — сказал Себ. — Не забрали — ты понимаешь, что я имею в виду. Никто не хочет, чтобы полиция копалась в их жестком диске, не так ли?

Все трое покачали головами, и Тим рассмеялся.

— Нет, они задали кучу вопросов, я показал им свою учетную запись в Твиттере и вошел в систему перед ними, чтобы доказать, что это я, я показал им свою страницу в Instagram и сказал им, что это все, что я делаю в социальных сетях.

— Разве они не спрашивали тебя, где ты был, когда они… — начал Уолли.

— Ага, — сказал Себ. — Спросили.

— Господи, да? — сказал Тим.

Теперь снова появился Брэм в сопровождении бармена, который держал пакет чипсов.

— Нильс, — сказал тот, — я же говорил тебе: мы не можем продавать в пабе детям младше восемнадцати лет.

— Он хочет только чипсов, — сказал Нильс.

— Взрослый должен купить их для него, — сказал бармен, кладя чипсы и мелочь на стол и уходя, его раздражение показывало, что этот разговоруже происходил раньше. Брэм заполз обратно на скамейку, открыл чипсы и какое-то время молча ел.

— Так ты сообщил им, типа, свое алиби?

— «Алиби», — повторил Себ, слегка фыркнув, как будто он мог обезвредить это слово, смеясь над ним. — Да, я сказал им, что встречался с друзьями, но я назвал не тот паб.

— Вау, подозрительно, бва, — сказал Уолли, и Брэм громко расхохотался.

— Я понял, что был не в том месте, пошел и нашел их. Это не имело большого значения.

— Они связались с твоими друзьями? — спросил Уолли.

— Ага.

— Черт возьми, — сказал Тим. — Они основательны.

— Это полиция? — спросил Брэм во весь голос. Все игнорировали его.

— Что они сказали тебе, Уол? — спросил Себ.

— Не знаю, такое же дерьмо. Но я пробыл с ними больше часа.

— Они спрашивали, не ты ли Аноми?

— Нет, но они спросили, знаю ли я, кто такой Аноми, а потом просто продолжали болтать о каком-то Братстве Абсолютного Нечто.

— Я думал, что группа называется Халвенинг? — спросил Себ.

— Они не упомянули «Халвенинг», они просто продолжали говорить об этом гребаном Братстве, — сказал Уолли. Я сказал: «Я не состою ни в каком гребаном Братстве, разве я похож на монаха?» И они спросили меня о том, почему меня уволили с поста Дрека и все такое, и что я могу сказать о политических взглядах Эди.

— Что ты сказал? — спросил Тим.

– Сказал, куча дерьма – ее взгляды. Они это и без меня знали, – сказал Уолли, в голосе которого теперь звучали нотки агрессии. Они смотрели мои видео.. Я сказал, вам надо поговорить с некоторыми маленькими БСС (борцами за социальную справедливость-прим.пер). Они хотели ее смерти, я нет. Отъебитесь…

Он слишком поздно спохватился, но Брэм просто рассмеялся.

— Он уже все это слышал, — беззаботно сказал Нильс.

— Ты — грубый мукфлюк, — сказал Брэм Уолли своим дрекским фальцетом.

— Ну да, — сказал Уолли, — я сказал им: “Идите, найдите того, кто пишет эту штуку “Перо правосудия. Вы это видели? — спросил он остальных, и все покачали головами.

— Тебе бы понравилось Перо Правосудия, — сказал Уолли Тиму с оттенком злобы. — Очевидно, Червь — трансфоб.

Улыбка Тима выглядела натянутой.

— Да?

— Ага. Гермафродит, да? Так что это выводит из себя небинарных детей. Очевидно.

— А они спрашивали тебя, где ты был в тот день? — спросил Себ.

— Да, и я сказал им, что был дома с бабушкой и сестрой, и они поговорили с ними и подтвердили это, и все.

— Они хотели знать, когда ты в последний раз видел Эди?

— Ага, — сказал Уолли. — Я сказал им, что не видел его с тех пор, как меня уволили, но я сказал им, что все еще иногда вижу Джоша.

— Правда? — удивленно спросил Тим.

— Ага. Ну, мы были приятелями до того гребаного мультфильма, не так ли? В