Загорских вышел из банка через пять минут после официального окончания рабочего дня. В отутюженных брюках и светлой фирменной куртке сибиряк имел вид человека, довольного жизнью. Кивком попрощавшись с охранником, он сел в свою непрестижную машину и, лихо развернувшись на Долгоруковской, поехал в сторону от центра. Костя на своем черном «ситроене» неотступно следовал за ним.

По пути до дома Загорских сделал одну остановку — зашел в магазин спортивных товаров. Шурик увязался за ним. В магазине Василий ни с кем не общался. Он рассматривал многочисленные спортивные костюмы, однако из этого изобилия ничто не пришлось ему по душе. Уехал, ничего не купив.

Под стать машине, непрезентабельным оказался и дом, в котором жил Загорских. Это была заурядная пятиэтажка из светлого силикатного кирпича, расположенная в захудалом проезде, по другую сторону которого проходила железная дорога. Вдоль нее тянулись разнокалиберные металлические гаражи. Тут же имелась платная автомобильная стоянка, на которой Загорских оставил свою «девятку», дойдя до дома пешком.

Г-образный дом имел три подъезда, Загорских жил в среднем. Если два других имели затрапезный вид — грязные, едва держащиеся на ржавых петлях двери, то на его подъезде была новая стальная дверь с хорошим кодовым замком. Правда, Шурик потом без труда проник внутрь, пристроившись донести пожилой женщине сумки. Вернувшись, доложил, что у квартиры Загорских на четвертом этаже тоже стальная дверь. Больше ни у кого такой тут нет. Видимо, банковский работник, беспокоясь о своей безопасности, поставил и входную дверь, вольно или невольно оказав тем самым благотворительность другим жильцам подъезда.

— Солидный человек, — сделал вывод Валерий. — Такого замочишь, вони потом не оберешься.

— С какой сырости мы станем его мочить! — огрызнулся Костя. — Немного развязать язык — и вся любовь. Может, он вообще согласится нам помочь добровольно.

— Как же, разогнался.

Если в квартиру проникнуть трудно, то выезд отсюда на шоссе явился для преследователей Василия Загорских подлинным подарком судьбы.

Через несколько метров от стоянки цепочка уныло стоящих параллельно железной дороге домов прерывалась лесистым пустырем, заросшим не только деревьями, но и кустами. За ним донельзя раздолбанная дорога поворачивала направо. Все без исключения машины тут обязательно снижают скорость, иначе отсюда вообще можно не уехать. Домов нет, прохожие попадаются редко. Лучшее место для засады придумать трудно. Больше того, если въехать со стороны города и свернуть перед поворотам направо, можно хорошо спрятать свою машину и наблюдать оттуда за стоянкой. Скворцовская уверенно сказала, что Василий уезжает на работу в начале девятого.

Назавтра Костина компания к восьми утра приехала на это место. Стояли, зябко поеживаясь, натянув на головы кто капюшоны курток, кто вязаные шапочки.

«Девятка» цвета морской волны, переваливаясь с боку на бок в соответствии с рельефом дороги, медленно приближалась к повороту. Оставив позади самый противный участок, машина свернула направо, и тут здоровенный детина буквально улегся на капот. Василий не успел сообразить, что ему нужно делать, и машинально затормозил. В этот момент обе передние двери распахнулись, и в салон ввалились двое. Крупный, обхватив его левой рукой за шею, прижал к груди дуло пистолета. Щуплый протиснулся ему на колени и, воспользовавшись тем, что двигатель работал, перевел машину на другую сторону дороги, поставив рядом с черным «ситроеном».

Сибиряк Василий давно жил с подспудным ощущением того, что в Москве в любой момент могут угнать машину. Особенно зарятся на иномарки. Поэтому он и ограничился дешевой «девяткой», хотя ему по карману любой внедорожник. У него и сейчас первая мысль была, что это угон. У ребят есть «ситроен», а им понадобилась для преступного дела еще одна машина, с устройством которой они хорошо знакомы. Приставленный к груди пистолет перевесил чашу весов на сторону полного и безропотного согласия с бандитами, с любыми их требованиями. И велико же было удивление Василия, когда, после того как его заставили выйти из машины, один из захватчиков произнес:

— Только не дергайся, командир. Скажи нам, где сейчас найти твоего брата, и езжай на все четыре стороны.

Василий Загорских не принадлежал к разряду героев, готовых пойти на гибель ради сохранения тайны. Знай он точные координаты нахождения Ерофея, назвал бы их, втайне надеясь опередить преступников, дать знать брату, что нужно бежать с этого места. Но сейчас Василий в самом деле не знал точно, где тот живет. Однако это обстоятельство не придавало ему смелости, а, наоборот, повергало в уныние: ведь бандюги могут подумать, будто он не хочет говорить начистоту, и расправятся с ним. Обычно говорят, меньше знаешь — крепче спишь. Здесь же получается наоборот: бандиты могут подозревать его в обмане.

Василий постарался придать своему зычному голосу максимум убедительности:

— Брат боится преследования. Не знаю, чего уж он конкретно испугался, только переехал в другое место. Адрес мне не сказал, да мне он и не нужен. Не настолько тесно мы сейчас общаемся, чтобы ездить в гости друг к другу.

Захватчики понимали, что от неожиданности у задержанного потемнеет в глазах и он не запомнит их лица. Но сейчас, приступив к разговору, они натянули на головы маски с прорезями для глаз и в таком нелепом виде напоминали участников карнавала.

Самый высокий из них, грязно выругавшись, пробасил:

— Ты нам мозги не пудри, козел. Не может быть такого, чтобы в случае надобности нельзя связаться с собственным братом.

— Да, Вася-Василек, ты малость заврался, — поддакнул другой верзила.

— Мужики, зачем я стал бы рассказывать небылицы! Если Ерофей в чем-то замазан и временно прячется, он же понимает, что искать его будут через меня. Поэтому-то от меня в первую очередь он и скрывает адрес.

Наступила пауза. Потом одна маска обратилась к другой, видимо к главарю:

— Значит, сейчас мы этого хмыря отпустим. До Ерофея дойдет, что к нему подбираются вплотную, и смоется куда глаза глядят. Тогда мы будем в полном дерьме.

— Он и без того знает, — примирительно произнес Василий и тут получил такой сильный удар ногой в живот, что перехватило дыхание. Скорчившись, он закрыл глаза, а когда через мгновение открыл их, успел увидеть занесенную над собой руку, которая молниеносно обрушилась на него.

Удар в ухо был настолько силен, что Василий не удержался на ногах. Только и тут его не оставили в покое. Один из захватчиков уселся на него и начал равномерно молотить по груди кулаками, приговаривая:

— Что же ты, падаль вонючая, наделал! Что же ты, паскуда, треплешь нам нервы! Просто зла не хватает. Ведь ноги отсюда не унесешь. Лучше скажи, банковский гаденыш, где твой Ерофеюшка ошивается, и вали отсюда на все четыре стороны. Не можешь ты совсем ничего не знать. Не можешь!

Он вплотную приблизил к нему лицо в маске, и Василий почувствовал сильный запах перегара, увидел в прорезях наполненные звериной злостью глаза и понял, что только чудо может спасти его от этих молодчиков. Эта публика без тормозов, такие своего не упустят, и бедняге Ерофею от таких мордоворотов не спрятаться.