16… года от P. X.

Лишь недавно вспоминал я одну из сомнительных мудростей про то, что все происходящее со временем неизменно обращается к лучшему. И вот уже приходится вспомнить другую известную сентенцию — про добрые намерения, коими вымощена дорога в ад.

Примечание на полях. А с другой стороны, я ведь совершенно не был уверен, что совершаю доброе дело!

Само бегство из замка Снежной королевы мне запомнилось смутно.

Кому-то из добрых моих читателей может показаться странным — зачем нужны все эти сложности, зачем спешка, зачем вообще бежать, если королева сама нас отпускает? Увы, опыт общения с наделенными властью людьми неоднократно убеждал меня в том, что милостью их пользоваться следует немедленно, после чего быстро исчезать из их поля зрения. Как бы сильны ни были проснувшиеся в Амаэс чувства, никто не мог предугадать, долго ли они продержатся. И не пожалеет ли королева о своем великодушии в ближайшем будущем? К тому же королева желала, чтобы мы именно сбежали, словно она не имеет к нашему освобождению никакого отношения. Почему так? Кто знает. Женская душа для меня всегда была загадкой, а уж душу такой странной женщины я даже не стану пытаться разгадать!

Потому мы бежали.

Раздав поручения, я взял с собой Андрэ и отправился в библиотеку. Да — обещания, даже самые нелепые, нужно выполнять. Это мое самое крепкое убеждение. Даже если у благородного человека остается только слово чести — у него есть все, если у благородного человека есть все, кроме его слова, — у него нет ничего.

Еще неплохо было бы научиться не давать честное слово столь опрометчиво!

Библиотекарь встретил нас ровно в той же позе, что и в прошлый раз. Можно было подумать, он так и не слезал со своей стремянки, разве что книжный шкаф был другой. Кай спокойно посмотрел на нас и спросил:

— Опять пришли уговаривать меня? Мне казалось, в прошлый раз я достаточно убедительно аргументировал свой отказ возвращаться… А… где Герда?

Надо признать, этот заносчивый книгочей будил во мне самые хулиганские позывы. Да будь ты хоть семи пядей во лбу, это не повод смотреть на меня свысока! Но неожиданный вопрос про Герду — как мне показалось, смутивший и самого библиотекаря, — несколько примирил меня с этим высокомерным типом. Видимо, не такая уж непробиваемая ледяная броня покрывала его. А значит, мы с Андрэ сделаем благое дело. Наверное.

— Бери его, Андрэ, и пошли, — не вступая в пустой спор, сказал я.

— А?

— Что значит — бери его?!

— Андрэ, нам некогда! Хватай его под мышку или на плечо — как тебе удобнее — и побежали. А то королева проснется, схватит нас и посадит в темницу. На хлеб и воду!

Угроза так впечатлила Андрэ, что библиотекарь и глазом моргнуть не успел, как оказался на плече у короля, а сам его величество припустил по коридору с такой скоростью, что я едва поспевал за ним на четырех лапах. У склада мы, таким образом, оказались раньше, чем Кай успел сообразить, что с ним происходит.

— Кай! — Герда шагнула к возлюбленному, протягивая руки для объятия. — Ты все-таки решил бежать?!

— Что?! — Невозмутимость библиотекаря дала еще одну трещину. — Вы с ума сошли?! Что вы себе позволяете?!

— Мы стараемся для твоего же блага! — не без некоторой мстительности ответил я. — Ты нам потом спасибо скажешь.

— Не скажу! Отпустите меня! Вы не имеете права!

— Проследи за ним, Андрэ, — попросил я. — Если попытается убежать, можешь его даже оглушить.

Не обращая более внимания на возмущенные вопли пленника, я поспешил к черному ходу. Там вовсю кипела работа. Трое саней, обтянутых чехлами из шкур и с прикрепленными по бокам лодками, выстроились в ряд. В одних уже лежала Иголка, испуганно поглядывая на медведей, рассевшихся в некотором отдалении и с любопытством наблюдающих за суетой. Архимед крепил фейерверки на последние сани, Николас стоял рядом — не помогал, но хотя бы и не мешал. По растерянному лицу ярла легко читалось, что он так и не решился принять чью-либо сторону. Архимед закончил возиться с крепежом, подергал ремни, проверил крепление лодок и с довольной ухмылкой подошел ко мне.

— Ну в общем-то можно ехать!

— Ты уверен, что это сработает? — Я с некоторой опаской посмотрел на фейерверки. Судя по размерам, изобретатель отобрал самые большие ракеты, которые только нашел на складе.

— Конечно! Я все рассчитал — вот…

— Ох, убери от меня эти закорючки! — отмахнулся я от листков с формулами. — Просто скажи — ты действительно уверен?

— На восемьдесят процентов! — гордо выпятил подбородок Архимед.

— И что это значит?

— Ну-у-у… восемь шансов из десяти, что мы доедем до южного побережья. Судя по карте, тут не так далеко.

— Хорошо… Подожди! Восемь шансов — что доедем? А два шанса — что? Не доедем?

— Нет, мощности ракет точно должно хватить.

— Тогда что эти два шанса?

— Видишь ли, если бы я сам делал эти ракеты, я мог бы эти двадцать процентов свести к пяти-шести, а так…

— Ну?

— Я отвожу примерно двадцать процентов на то, что ракеты взорвутся.

— Ага. Понятно.

— Да ты не волнуйся. Двадцать процентов — это небольшая вероятность.

— Угу. Два шанса из десяти, — попытался я уговорить себя. — Совсем неплохо. Да. Только больше никому об этом не говори, Архимед. Боюсь, остальные не оценят такой вероятности. Понятно? Все, готовь сани к старту.

Я вернулся к складу. Здесь ситуация накалилась до предела. Невозмутимость и холодность окончательно покинули Кая. Вместе с остатками достоинства. Андрэ с трудом удерживал красного от возмущения библиотекаря — тот верещал раненым зайцем и отчаянно пытался вырваться. Судя по словам, которые он изрыгал, юноша и впрямь был очень начитанный. Герда, тоже красная — от стыда, зажимала уши руками.

— Ну что же, — бодро потер я лапы. — Я вижу, вы все выглядите вполне энергичными и живыми. Это хорошо — нам понадобятся сила и быстрота реакции. Королева нам не опасна, а вот как поведут себя медведи — трудно сказать. Ну, с богом!

Про медведей я, конечно, зря сказал. Они встревожились, когда увидели, как Андрэ грузит в сани бьющегося в истерике библиотекаря, но без явного приказа королевы вмешиваться не решались. Однако Кай быстро сориентировался в ситуации и завопил:

— Это побег! Королева ничего не знает! Остановите их!

— Поджигай! — выкрикнул Архимед.

Я запрыгнул в сани, в которых лежала Иголка, и только когда рядом рвануло и раздался удаляющийся свист, понял, какую глупость совершил. То есть сначала-то мне решение казалось совершенно правильным — вес нужно было равномерно распределить по трем саням. В одни уселся тяжелый Андрэ с довольно хлипким библиотекарем на руках и сильно исхудавшей Гердой. Во вторые — Архимед и Николас, мужчины вполне весомые, ну а в третьи к самой тяжелой в нашей компании Иголке — я и Транквилл. Вроде бы все правильно. За исключением того, что в наших санях ни у кого не было рук, чтобы запалить фитили!