Подобным эффектом заражения толпы обладали многие диктаторы, которых вынесла наверх толпа, – Гитлер, Фидель Кастро, Муссолини. Они могли говорить часами, разогревая народ до белого каления. А вот диктатор Сталин оратором не был, но подогретая средствами массовой информации толпа порой впадала в экстаз от одного вида этого невысокого сухорукого и рябого тирана со сросшимися пальцами на ногах.

В общем, совершенно неудивительно, что вскоре «лекции» Савонаролы стали модными и послушать эти пламенные проповеди «за всё хорошее против всего плохого» собирались целые толпы горожан. А люди, они ведь как устроены? Люди – великие конформисты, то есть склонны соглашаться с центральными установками, которые разделяет большинство. В ту пору все были христианами и должны были соблюдать те жёсткие правила, которые диктовала религия. Поэтому на словах собравшиеся соглашались с огненными речами Савонаролы, даже плакали, осознавая свою греховность, когда слушали его. Но потом расходились, и нормальная жизнь брала своё, никто угрюмых правил не соблюдал или соблюдали их по минимуму – так, чтобы это не мешало получать радости от жизни.

Так бы всё и продолжалось, если бы не внешнеполитические события (война, смута), которые изрядно придавили экономику. Там, где страдает экономика, страдают и люди. Это всё равно, что взять и травануть организм токсинами, замедлив и исказив его метаболизм – конечно же, клетки организма при этом будут страдать! А во времена страданий люди становятся ещё менее критичными, ещё более внушаемыми и истеричными, то есть охотно идут на поводу у крикунов.

И вот на фоне экономического кризиса Савонарола фактически стал идейным управителем Флоренции. Люди как-то поверили в его гневные речи о том, что ухудшение жизни есть божья кара за их грехи. Поймав эти настроения, Савонарола насадил во Флоренции настоящую жизнь без греха, жизнь по всем религиозным канонам и правилам.

Это был кошмар, конечно.

Город просто угас. И погрузился в мрачный чёрный христианский террор.

Вместо весёлых песен и плясок – заунывные молитвы и траурные шествия под хоругвями. Вместо греха чревоугодия (вкусно покушать) – невкусная еда в небольших количествах. Вместо ярких цветов в одежде – убогие невзрачные хламиды. Никаких больше рискованных шуток, весёлых сборищ и музыки.

Истерия идеологического покаяния постепенно овладела флорентийцами. И как в социалистическом СССР эпохи тирана Сталина, где люди, включая очень известных – писатели, академики – порой публично каялись за какие-то реальные или выдуманные антимарксистские грехи, а дети отрекались от родителей, неправильно понимавших марксизм… вот так и в христианском государстве Савонаролы великий художник Боттичелли публично каялся и сжигал свои «греховные» картины, а дети уходили от родителей, сбиваясь в стаи, их духовным отцом теперь был безумный монах.

Кроме картин, в костер летели книги и музыкальные инструменты, ибо всё это «отвлекало пролетариат от классовой борьбы»… ой, простите, такая формулировка для запрета нежелательной информации и нежелательных развлечений была у сталинских марксистов, а у христианских фанатиков, окружавших Савонаролу, была другая формулировка, объяснявшая сжигание картин, красивых одежд, париков, карнавальных масок, настольных игр, шарманок, статуй, косметики и музыкальных инструментов – «грех и распутство». Сжигали даже христианские символы – изображения Девы Марии, которые Савонарола счёл неканоническими. Летели в костер произведения Боккаччо и Петрарки…

Понятно, что не каждый согласится сжигать свои вещи, даже несмотря на разлившееся вокруг религиозное помешательство. Не каждый согласится платить огромный штраф за то, что играл в настольные игры. Не каждый согласится, чтобы ему вырезали язык за шутку. Не каждый добровольно пойдет на казнь путём сожжения заживо всего лишь за то, что занимался сексом не так, как хотелось бы Савонароле. Поэтому для принуждения горожан и внесудебных убийств вокруг Савонаролы сформировались штурмовые отряды из подростков и молодежи, которые их вожак, как верных псов, натравливал на горожан. Там, где перестаёт работать экономика, начинаются принуждение и зверства. Именно поэтому зверствами и принуждением были забиты под завязку все страны, где пытались построить социализм – только из-за отсутствия там нормально работающей экономики. Ну, а что касается детей-псов Савонаролы…

Глупые и не имеющие жизненного опыта неприкаянные подростки и юноши легко поддаются идеологической обработке. Недаром идеологические режимы начинали проводить такую обработку с самого детства. Интернациональный социализм эпохи Сталина воспитывал фанатиков сызмальства. Национальный социализм Гитлера и его Рабочая партия Германии тоже вербовали молодежь в особые штурмовые отряды, которые творили на улицах бесчинства и издевались над людьми. А в социалистическом Китае идеологический вожак марксистов Мао Цзэдун набрал из подростков и юношей целую армию хунвейбинов – малолетних фанатиков, которые убивали тех и издевались над теми, кто, по их мнению, вёл себя неправильно и отклонялся от марксизма, как его понимал их вожак. Это стало настолько массовым и ярким явлением в середине ХХ века, что его отсвет был замечен во всём мире, и теперь слово «хунвейбин» вошло во многие языки.

И уж совсем немыслимые зверства творили отряды 12–15-летних детей в стране под названием Кампучия, где вожак этих диких детских стай, вооруженных автоматами, марксист Пол Пот также пытался построить социализм, в результате чего треть населения была попросту убита. И убивали за малейшую провинность именно вот эти дети – просто клали «провинившегося» на землю и, чтобы не тратить патроны, просто разбивали ему голову мотыгой. А потом вожак этих убийц Пол Пот спрашивал журналистов, делая невинные глазки: «Посмотрите на меня, разве я похож на жестокого человека? Моя совесть чиста. Я заботился только о народе!..»

Все диктаторы, все правители идеологических государств (с любой главенствующей идеологией) всегда «заботятся о народе» – вместо того, чтобы дать народу самому позаботиться о себе с помощью выстраивания между людьми нормальных обменных отношений, то есть путём обычной живой экономики, которой никто не управляет и потому не портит её. Ведь управление экономикой есть порча экономики, её сужение (в пределе – до нуля). Максимальное управление – это минимум экономики. Потому что любое произвольное действие по управлению экономикой есть не что иное, как внесение в обменную систему искажений. О чём мы ещё поговорим, и расскажем, как догматы марксизма губили экономику и потому неизбежно заменяли добровольность во взаимоотношениях людей насилием…

А пока запомните, что в тех государствах, где вместо живой экономики процветает идеология, молодежь вовлекается властью в политические игры в качестве инструмента для поддержания этой власти. Из них стараются сделать фанатиков, не ценящих свою жизнь, а значит, и чужие.

Фанатики любой идеи очень опасны! Уж вроде бы что может быть мягче и человеколюбивее христианской идеи, в основе которой лежит отказ от насилия – основатель этой религии Иисус Христос учил свою паству: «Возлюби ближнего своего! А если тебя ударят по правой щеке, подставьте левую». Ну, казалось бы, куда уж дальше склониться в миролюбие и пацифизм?.. Некуда! Не могут столь смирные люди, похожие на овец, кому-то навредить!.. Ан нет, самые зверские пытки и казни путём сожжения заживо практиковали именно фанатики этой миролюбивой ненасильственной религии. Потому что любая идеология, выведенная за рамки экономики и поставленная над экономикой, неизбежно превращается в насилие, потому как иных методов внедрения своих догматов в головы у неё не остаётся. Дело усугубляет неизбежный экономический спад, крах экономики, ведущий к голоду, потому что идеология убивает экономику, как токсины организм, ибо идеология – это набор догматов, а жизнь сложнее любых схем. Жизнь общества как раз и называется экономикой. И если вы давите жизнь ради протокольных мертвых схем – получаете умирание.