– Может, Нивянка… или Малинка… или Перепелка, – усмехнулся он. – Раз уже я перепела ловил, а поймал… тебя. Поймал ведь?

Он взял ее руку и сжал. Ей хотелось сказать «да». Хотелось остаться – потому что рядом с ним она ощущала такую отраду, как никогда в жизни. Покой и одновременно воодушевление, убежденность, что так и должно быть. Глядя ему в глаза, она словно смотрелась в реку, где отражается зелень, солнце, облака… Вдруг показалось, что всю жизнь перед этим она ковыляла на одной ноге, а сейчас вдруг впервые уверенно встала на обе. Даже теперь, когда Ведома узнала, что перед ней вовсе не сын Еглуты, гордое и радостное чувство обретенной судьбы никуда не делось.

Но это сейчас. А что будет завтра?

– Поймать не трудно… Но ты должен понимать… – продолжала Ведома, сквозь тьму пытаясь увидеть его глаза. – Очень может быть, что люди… не захотят со мной знаться.

Не всякий род осмелится принять в невестки княжью дочь, взятую уводом.

– А мне плевать! – Равдан ясно понимал, что уговорить родичей взять в дом русалку будет нелегко, если вообще возможно. – Меня суденица от рождения пометила, у меня все не как у людей! Но я от своей судьбы не отказчик. Пойдешь со мной – я ни за что от тебя не откажусь. Пусть бы хоть все племя смолянское возмутилось! Будешь со мной – мы свою долю найдем, где бы ни была.

За дверью снова блеснула молния, но уже мягко, будто взгляд Перуна, утомленного собственным буйством, сделался сонным. По-прежнему сильный шум дождя убаюкивал. Было ясно, что сегодня отсюда не уйти – почти в темноте, через насыщенный водой густой лес. И казалось, что этот дождь будет идти вечно, встав стеной между избушкой и прочим белым светом.

– Пусть будет Перепелка, – согласилась девушка.

Равдан улыбнулся, наклонился и осторожно поцеловал ее – разбитая губа болела.

Гром рокотал почти беспрерывно, но уже очень далеко…

Все долгие дни, пока вдоль бортов лодьи убегали назад зеленые берега Днепра, постепенно сближаясь, Альдин-Ингвар думал о предстоящем деле. Был он человеком отважным и решительным, но мирным, и прежде чем взяться за меч, готов был перепробовать хоть десять способов уладить раздор без кровопролития. Но сейчас от него требовалось нечто иное. Он действительно не хотел, чтобы Сверкер решился отдать свою дочь второй женой Ингвару киевскому. Если внучка старой Рагноры, правнучка Харальда Прекрасноволосого, очутится в Киеве и попытается если не отнять, то хотя бы поделить мужа с Эльгой, племянницей Вещего… Ингвар и думать не хотел, что из этого может выйти. Даже самыми лучшими рейнскими клинками не стоит бить друг об друга. Так что если Сверкер откажет, он был готов его понять и даже горячо одобрить в душе.

Именно отказ ему и требовался, так что свою задачу он заранее мог считать исполненной. Но исход этого дела к миру привести уже не мог никак. А значит, и ему, Альдин-Ингвару, снова придется воевать под стягом киевского дяди. Возможно, уже грядущей зимой! Браться за весло прямо от брачного стола…

При этой мысли Альдин-Ингвар переводил взгляд на молодую жену, и у него светлело на душе. Встретившись с ним глазами, Деляна не просто улыбалась – все лицо ее озарялось радостью, будто на него упал солнечный луч. Обычно молодухи ревут в три ручья, навек уезжая из родных краев с почти незнакомым суженым. Но Деляна радовалась, будто потерянное дитя, вновь обретшее родную семью. Она была с тем, кого ждала, без преувеличения, всю жизнь. И ей было все равно, куда он ее везет – хоть в Закрадье.

При взгляде на нее в груди Альдин-Ингвара теплом разливалась нежность. Он готов был втайне благодарить судьбу за то, что все сложилось так, как сложилось: что он понапрасну восемь лет ждал первую невесту, что Деляна тоже ждала много лет того, кто так и не смог к ней вернуться… И всю сбереженную и накопленную любовь она теперь обратила на него. Чего бы он не сделал, лишь бы радость никогда больше ее не покинула! И он знал, что важнее всех сокровищ для Деляны одно – чтобы он, ее долгожданный муж, был цел и невредим.

Альдин-Ингвар предпочел бы спрятать свое сокровище под паволокой от жадных и завистливых глаз, но нельзя. Прячут невесту, а молодую – показывают. С последнего ночлега они выехали, одетые в лучшее цветное платье, Деляна надела на голову шелковое покрывало, вышитое серебром, – подарок Эльги.

Помогая жене перебраться с лодьи на причал, Альдин-Ингвар невольно светился от гордости. За последнее время Деляна так расцвела, что ее нежное лицо под шитым покрывалом казалось жемчужиной в драгоценной оправе. Ромейское платье из желтого шелка, накидка из тонкой шерсти легких желто-коричневых оттенков с золотной тесьмой, ожерелье из красных и желтых стеклянных бусин с множеством серебряных подвесок – казалось, в этот теплый летний день сама богиня Солонь спустилась с неба на свинческий причал.

Встречать их сбежались толпы народа, так что по причалу было невозможно пройти и кого-то даже в давке столкнули в воду. Альдин-Ингвар сразу приметил на лицах какое-то нездоровое оживление: жгучее любопытство, недоумение. Недоумения, пожалуй, было больше всего. Это он мог себе объяснить: ведь он уехал отсюда охотником на руку Сверкеровой дочери, а вернулся мужем другой!

Столь знатному гостю Сверкер немедленно прислал приглашение побыть у себя, пока дружина не устроится в гостевом доме, и Альдин-Ингвар об руку с Деляной пошел в городец. На княжьем дворе даже челядь толпилась, почти запрудив проход: кто с живой курицей вверх ногами, бьющей крыльями, кто с ножом, кто с корытцем, кто с кринкой. Видимо, был отдан приказ готовить стол для гостей, но люди не могли одолеть искушения сперва на этих гостей поглазеть. Альдин-Ингвар даже удивился: в прошлый раз, когда он приехал чуть ли не из боя, и то было меньше внимания. Уж не решил ли Сверкер за время его отсутствия принять его в зятья?

Вот они вошли в гридницу, и Альдин-Ингвар сразу увидел впереди столь же роскошно одетую пару: Сверкера и его жену. Быстрый взгляд по сторонам не обнаружил Ведомы, но это могло означать что угодно.

Зато на лице Сверкера при виде вошедших отразилось истинное изумление. Как ни хорошо Сверкер умел владеть собой, сейчас у него земляной пол покачнулся под ногами. Заранее заготовленные сетования на пропажу дочери оказались ни к чему, вместо них на язык рвались вопросы. Он уже слышал от челяди, прибежавшей с пристани, что ладожский воевода привез «какую-то бабу молодую». Но теперь, когда он увидел, что Альдин-Ингвар входит об руку с молодой красивой женщиной, богато одетой и смущенной общим вниманием, стало ясно: она не может быть никем иным, кроме как его законной женой! Так неужели посягательства Ингвара ладожского на близкое родство отпали сами собой?

– Я приветствую тебя, Ингвар сын Хакона… – начал Сверкер, едва ворочая языком и не веря в такую блистательную удачу. – И…

Он перевел взгляд на Деляну и умолк.

– Это моя жена, – подтвердил его подозрения Альдин-Ингвар. – Делислава, дочь Межибоя. – Я понимаю твое удивление, но судьба приготовила для меня невесту без моего ведома. Однако…

Он хотел сказать, что его женитьба вовсе не отменяет возможности породниться со Сверкером, но тот перебил.