«Как все запущено!» – припомнилась Маргарите популярная в ее мире фразочка, пущенная в оборот экс-кавээнщиками, подвизающимися на телевидении.

Тут распахнулись высокие двустворчатые двери, и княжеский тиун в красном кафтане важно произнес:

– Великий князь Путята!

Князь вошел со всей возможной величественностью, которую правитель Арконы должен был демонстрировать иностранцам для поддержания престижа княжеской власти.

Но на его лице мелькало своеобразное выражение. Такое бывает у сотрудников спецслужб во время выполнения особо важного задания. Но раз уж он начинал свою карьеру в Тайном приказе, то понятно, почему старые въевшиеся привычки так и не ушли из его обихода. Как говорили в России в прежние времена, жандарм бывшим не бывает…

Князь мгновенно оценил, что свита новоявленной Царевны Лебеди представляет значительно меньший интерес, чем сама Царевна, хотя для сбора оперативной информации не помешает позже заняться разработкой каждого из прибывших в Аркону – сравнительный анализ полученных сведений может дать неожиданный и интересный эффект. Конечно, князь облекал свои мысли в иные слова, но суть от этого не менялась.

Перекинувшись с Маргаритой несколькими невинными фразами, князь решил, что пора устроить колдунье небольшую проверочку – надо же убедиться, что не самозванка залетела на его благословенный остров. Сверля гостью взглядом матерого контрразведчика, князь вкрадчиво сказал:

– Царевна, мы хотим попросить тебя совершить какое-нибудь чудо. Хотя бы небольшое. Пойми, это не от недоверия к твоим силам, просто было бы желательно подивиться твоему мастерству.

Маргарита решила, что в такой просьбе нет ничего противоестественного. Даже если князь ей и не доверяет, это его право. В конце концов, правитель должен быть осмотрительным. Хотя нельзя сказать, что оказаться в роли испытуемой было приятно.

Что ж, если князь желает устроить ей проверку, она ему не откажет. Здесь, в Арконе, она чувствовала такой прилив магических сил, какого не испытывала ни в хваленом Камелоте, ни тем более в Москве. Что ни говори, а славянские земли обладают особой энергетикой, как бы порой ни раздражали нравы их обитателей.

Она сняла со своего ожерелья маленькую продолговатую подвеску, и в ее руках оказалась волшебная палочка. В отличие от красивых и изящных палочек, используемых чародеями и феями в фильмах (особенно в голливудских), эта палочка, завещанная Маргоше бабушкой, была грубой и чисто функциональной. Но работала безотказно.

Взмахнув палочкой, Маргоша превратила четыре бесформенные тумбы, стоявшие в углах зала, в большие вазы, полные свежих роз.

– Чудо! Диво! – приглушенно зашептались в толпе гостей. Но князь, похоже, остался недоволен.

– Этакие штуки у нас и скоморохи выкидывают, – сказал он. – То цветочки из рукава достанут, а то яичко в шапку положат, посля чего вытащат курицу… Не во гнев тебе будь сказано, Царевна Лебедь, но чудо твое не больно-то чудесное. Балаган, прощенья прошу…

Маргарита провела палочкой по простому оловянному блюду, стоявшему на столе, и оно превратилось в золотое.

Судя по огонькам, блеснувшим в глазах князя, он понял, что стоит на правильном пути и сеанс публичной магии, который дает заезжая чародейка, можно использовать для обогащения княжеской казны. Стараясь казаться равнодушным, он вновь затянул жалобы о желательности чего-нибудь этакого, поубедительнее.

Маргарита тут же почувствовала, что она все-таки стала ведьмой. Именно ведьмой, а не кем-нибудь еще, не скатертью-самобранкой, не Сивкой-Буркой и не золотой рыбкой, готовой исполнять все желания (хотя, как известно, и у рыбки есть предел терпения, но ведьмы приходят к нему быстрее).

– Ну уж не знаю, чем вас еще и убедить! – ласково сказала она князю. – Разве что вот этим!

И направила палочку в его сторону.

Тут же раздался треск, словно кто-то ломал сухое дерево, и на голове князя выросли и развернулись рога. Самые настоящие. Сперва это были маленькие, еле заметные рожки, потом они вытянулись до размера коровьих и стали ветвиться.

– Что же это? Что?! – закричал князь, хватаясь за голову и нервно ощупывая то, что там произросло.

А рога, уже и без того похожие на оленьи, продолжали расти, крепнуть, куститься и в конце концов обратились в нечто, что составило бы предмет гордости матерого лося. Тяжестью своей они совершенно вдавили в плечи голову князя, непривычного к таким украшениям.

Зал терема мгновенно опустел. Гости и слуги кинулись бежать в двери и окна, торопясь исчезнуть со сцены, где разыгрывалась эта странная драма.

С одной стороны, было неясно, что там на уме у осерчавшей залетной чародейки – сейчас отделает князя да, глядишь, и за других примется. А с другой – даже если и не примется, князь как истый великий правитель, поди, не захочет позже терпеть свидетелей своего позора. Куда ни кинь, всюду клин обнаруживается.

На месте остался только воевода Крут, ноги которого словно приросли к иолу. На лице его отражалась крайняя степень изумления. Наверное, если бы кто-нибудь из витязей в момент построения дружины ни с того ни с сего плюнул ему в лицо, вряд ли это удивило бы воеводу больше, чем такое непотребство, совершенное с его князем залетной волхвовательницей. Мир, который казался ему незыблемым, вдруг рухнул, вот так – мгновенно и без всякого предупреждения.

И как прикажете воспринимать это нарушение всех извечных законов мироздания? Если у человека, облеченного высшей властью, можно вырастить рога на голове, то остается только испустить дух и покинуть столь несовершенную вселенную… Ужас, смешанный с нежеланием поверить своим глазам, полностью парализовал его мыслительные способности. Катилось, он вот-вот впадет в состояние глубокой каталепсии.

Князь же со стоном опустился на колени и уперся рогами в стену – так было легче держать эту невыносимую тяжесть.

– Пощади, матушка!

– Ну так что, князь Путята, по вкусу тебе мое чудо? – зловеще поинтересовалась Маргарита, соблюдая стиль колдуньи из классических русских сказок. – Али еще маленько добавить?

Вообще-то у нее в памяти закрутилась совсем иная литературная ассоциация, что-то из Ильфа и Петрова: «Я вам не матушка! И попрошу не становиться ни на какие колени!» – но было сомнительно, что Путята в данный момент способен понимать чуждый его ментальности юмор.

– Матушка, Царевна Лебедь, смилуйся, прости неразумного! – завывал князь, пытаясь простереться ниц, но из-за цеплявшихся за все огромных рогов не преуспевший в своих попытках. – Признаю великую силу твоего чародейства! Признаю! Каюсь в неверии! Избавь от рогов, не губи, сделай милость!

– Не убивайся так, князь! Чары мои недолгие, в полночь рассеются. А пока потерпи и подумай.

С этими словами Маргарита гордо вышла из княжеских покоев, а ее свита поплелась за ней.