Однажды по какому-то делу к Солнышкиным заехал Теплоухов. Аллы Аркадьевны не было дома, и Николай Валентинович решил дождаться ее. Измученная безысходностью Вика так обрадовалась появлению всегда доброжелательного к ней человека, что совершенно спонтанно отважилась на отчаянный шаг. Усевшись в кресло напротив Теплоухова, она, подражая матери, когда та разговаривала с деловыми партнерами, осторожно сказала:

– Николай Валентинович, у меня есть деловое предложение, но прежде хочу узнать ваше мнение обо мне.

Теплоухов улыбнулся:

– По моему мнению, ты умна, обаятельна и очень красива.

– Значит, я вам нравлюсь?

– Больше того, я давно люблю тебя, Виктория.

– Прекрасно! Женитесь, пожалуйста, на мне.

– Ты же совсем еще девочка.

– Это не проблема. Сделайте меня женщиной.

Николай Валентинович посерьезнел:

– Тебе сколько лет?

– Через три месяца будет восемнадцать.

– А мне уже под сорок…

– Ничего страшного. Двадцатипятилетние парни без страха женятся на пятидесятилетних старухах, а вы – совсем еще не старик – боитесь жениться на девушке?

– Я боюсь испортить твою жизнь. Давай дождемся восемнадцати. Если к тому времени не изменишь своего намерения, самым искренним образом предложу тебе руку и сердце.

– Обещайте, что, кроме меня, ни на ком не женитесь.

– Обещаю. Кроме тебя, ни на ком не женюсь.

– Спасибо.

В тот же день за ужином Вика сказала матери:

– Через три месяца я выхожу замуж.

– За кого? – удивилась Алла Аркадьевна.

– За очень богатого и достойного мужчину. Он старше меня на столько, на сколько Азер младше тебя.

– Не могла найти парня?

– В отличие от стареющих дам, молодыми козлами не интересуюсь.

– Не ехидничай. Такое замужество к добру не приведет.

– Это, мамочка, не твоя проблема.

Алла Аркадьевна хитро сменила тему:

– Вика, тебе надо пожить самостоятельно. Вместо медицинского института поступай-ка ты в районное медучилище. Недавно читала в «Вечерке», что там объявили прием на фельдшерское отделение.

– Хочешь избавиться от меня, чтобы вольготно крутить с Азером?

– Перестань злословить. Получишь диплом фельдшера и продолжишь учебу в институте. Согласна?

– Согласна! От тебя готова хоть к черту на кулички уехать, не только в районную дыру.

– От себя, доча, никуда не уедешь. Не пори горячку. Будь терпимее, приспосабливайся к жизни. Время сейчас очень трудное. Вот раньше…

– Раньше все было лучше, даже воздушные замки, которые вы строили. Развитой социализм возвели, к коммунизму примерялись. Где теперь эти светлые мечты народа? Поколение приспособленцев! Привыкли бессовестно врать: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Ну и что сделали?.. Не сказку – жуть! Обалдели от безумия. У всех на языке одно: деньги, деньги, деньги!..

– Вика, не мели чепуху!

– Разве я говорю неправду?

– Правду, но нельзя быть такой идеалисткой. Жизнь значительно сложнее, чем ты думаешь. Как говорится, нужда – не тетка, заставит калачики есть.

– Не хочу я таких «калачиков»! Буду жить на хлебе с водой, а приспосабливаться, как ваше поколение, не стану.

Алла Аркадьевна вздохнула:

– Поживем – увидим…

– Сказал слепой, садясь на шило, – насмешливо добавила Вика.

Что такое самостоятельная жизнь она не представляла, однако за предложение матери ухватилась. Одной уезжать в неведомый райцентр было страшновато. Попытка уговорить за компанию Алену Волосюк оказалась бесплодной. Окунувшаяся в фото-секс-бизнес Алена об учебе и слышать не хотела. Согласилась покладистая Нино Кавазашвили, готовая ехать куда угодно, были бы лишь деньги. Но денег у подруг не было. Брать у матери Вика принципиально не хотела. Выручить мог только Теплоухов. Неуверенно отправившаяся к нему с «распиской» Нино вернулась радостной и гордо хлопнула об стол пачкой новеньких пятидесятитысячных кредиток:

– Виктория! Я – миллионерша! Первый раз держу в руках аж пять «лимонов»…

– Сколько написали, столько и дал? – удивилась Вика.

– Без бузы выложил. У него в сейфе еще с десяток таких пачек осталось. По-моему, он и тебе не откажет. Попроси. На проценты с десяти «лимонов» заживем, как королевы.

– Пять миллионов я в другом месте достану.

«Другого места» Вика не знала. На следующий день с мучительным стыдом она отправилась к Теплоухову. Дверь квартиры открыл жующий, как бульдог, Мишаня Буфетов. Вышедший в прихожую Николай Валентинович вроде бы удивился. Отправив Буфетова на кухню, он провел Вику в свой кабинет, сияющий роскошью и чистотой, любезно усадил в кресло. Никогда в жизни ни у кого и ничего Вика не просила. Если ей что-то было нужно, она просто говорила матери, и Алла Аркадьевна беспрекословно приносила необходимое. Заметив смущение Вики, Теплоухов участливо спросил:

– У тебя какие-то неприятности?

Вика, розовея от стыда, молча положила перед ним на письменный стол черновик «расписки», которую сочинила для Кавазашвили. Николай Валентинович, мельком заглянув в листок, улыбнулся:

– Что на это скажет Алла Аркадьевна?

– Мама об этом не должна знать, – потупившись, ответила Вика. – Мы с ней в ссоре. Собственно, если жалко денег, скажите прямо. Я не обижусь.

– Для тебя, Виктория, мне ничего не жалко, только вот… Можно задать прямой вопрос?

– Конечно.

– Ты из-за этого предлагала замужество?

– Николай Валентинович, как вы такое могли подумать… – еле выдавила из себя Вика. – Деньги я могу взять у мамы, но не хочу перед ней унижаться из принципа. А мое намерение – выйти за вас замуж – не изменится, даже если не дадите ни рубля.

Теплоухов достал из сейфа такую же упаковку, как показывала Нино, и с улыбкой сказал:

– Может, больше надо, говори.

– Что вы!.. – словно испугалась Вика. – Мне и этого хватит за глаза до конца учебы.

– Ты с Кавазашвили собираешься учиться?

– С ней.

– Остерегайся, чтобы она дурному тебя не обучила.

– Я дурным влияниям не поддаюсь. К тому же, Нино не такая уж отпетая девка, как о ней говорят. Она очень простая. Иногда, правда, лукавит, но нагло никогда не врет.

– Да, врать Кавазашвили не умеет. В этом отношении Нино – святая простота, – согласился Теплоухов. – Я другого боюсь… Мягко говоря, твоя подруга уже настолько обабилась, что жить без мужчины ей трудно.