А неплохо было бы во дворе бюстик поместить…

Ну, об этом, между прочим, мечтал Арсений Владимирович Гулыга. Здесь у нас в 90-м и 91-м годах были съемки телевизионного фильма «Лосевские беседы», режиссер Ольга Васильевна Кознова. В одной из частей этого фильма Арсений Владимирович и действует, выступает, говорит, – как раз эту идею он и высказал. Мол, как было бы хорошо… Ну, я не знаю, как там будет… Дай Бог, справиться бы со всеми делами ремонта Дома… Что тут будет, что произойдет? Все время ведь только и идут разговоры, что будет всё благоустроено, будут цветники, деревья…

И бюст как раз под деревом, где он гулял…

Да, об этом старом тополе Лазарев Владимир Яковлевич не раз писал в стихах – как там А.Ф., «бесконечно одинок и бесконечно слитен», под ним «стоял в прогулке неподвижной». Так что это дерево прославилось, можно сказать…

Аза Алибековна, надо бы, в заключение, немножко и о себе рассказать.

Ой, да ладно, о себе…

Хотя бы о Ваших книгах. Вы же ведущий специалист в области античной мифологии.

Ну, действительно, собираются монографию «Греческая мифология» переиздать в Петербурге, а вместе с ней и мои основные работы по античному мифу и символу. Задумано так – «Греческая культура в мифе и символе». Пока еще ни одного материала от меня не взяли, а реклама уже ходит. Ну, теперь издатели так часто делают, чтобы заранее привлекать народ…

И заодно прозондировать, так сказать, спрос…

Да-да. А так в основном я же все-таки издаю труды А.Ф., сопровождая их своими статьями. Сейчас вот готовим новое издание книги «Владимир Соловьев и его время». Пришлось серьезно поработать, потому что это будет не просто переиздание, включены новые главы, которые раньше не входили в книгу. Затем, прилагаются интересные мемуары, в записи С.М. Лукьянова, известного биографа Соловьева, они еще нигде не печатались. Будет и мое предисловие об истории создания этой большой книги. Ведь всякий же раз, когда А.Ф. создавал ту или иную книгу, всегда было достаточно всяческих тяжелых событий. Важно восстановить, как всё на самом деле происходило. Сейчас всё настолько сместилось во времени, люди как-то странно относятся к хронологии даже ближайших лет. Я тут недавно перебирала вырезки, упоминаний же о творчестве А.Ф. сейчас огромное количество бывает, у меня этих вырезок и выписок из газет и журналов целые папки, надо сказать. И вот что, к примеру, любопытно: в заметке по поводу выхода только что упомянутой книги о В.С. Соловьеве (это было в 1990 году) автор приветствует появление долгожданного тома и между прочим сообщает читателям, что вот лет двадцать назад (смеется) творились всяческие гонения и против А.Ф. и против издателей маленькой книжечки – ее А.Ф. написал тоже о Соловьеве.

Прошло всего шесть лет, а не двадцать…

Вы представляете, как интересно?!

Это важный психологический или, скорее, социокультурный факт. Айв самом деле, эпоха прошла…

Да, прошла целая эпоха. Гонения, правильно, имели место, но книжечка-то вышла в 1983 году. Вот вам и двадцать лет, пожалуйста! Уже поэтому сейчас очень важно восстанавливать прошлое, даже относительно недалекое. Сколько же стремились закрыть, уничтожить, сколько страданий приходилось претерпевать тому же Лосеву. Об этом я и пишу, на документах восстанавливая настоящую картину того, что происходило многие десятки лет. Того, чему я была свидетелем, свидетелем и участником.

2.8. С веком наравне

Передо мною лежит свежей печати книга московского издательства «Мысль». Этот том завершает собрание избранных сочинений А.Ф. Лосева. Пухлый семисотстраничный фолиант, как может показаться, даже излишне наряден для серьезного издания трудов классика философской мысли. Но, право же, невольно хочется приласкать добротную обложку приятного серо-стального цвета, вдобавок украшенную колоритной эмблемой серийного дизайна, здесь – схематичной рыбкой в сетях, с застывшими барашками волн житейского моря или, быть может, того самого Хаоса, без которого автор сей книги вовсе не мыслил никаких Структур и Смыслов. Картинке согласно вторит точное имя тома, в строгом тиснении означенное: «Личность и Абсолют». Не будем придираться к внешности печатной продукции. Думаю, между прочим, что художественные изыски книги нацелены не на коммерческий успех (труды Лосева никогда не залеживались на прилавках книжных магазинов), но только лишь на создание атмосферы праздника, настроения желанного пиршества для тех ценителей красоты подлинной мысли, в чьи руки придет этот том и прочие тома, ему предшествующие.

Выход книги планировался и ожидался в 1998 году, к десятилетию со дня кончины философа, однако известные финансовые и политические события того памятного года отодвинули срок материализации замысла на одну календарную единицу. Хорошо, что вышло так немного: мы-то знаем, что некоторые книги Лосева дожидались своего часа по полвека и более. Настоящий том является восьмым по счету, первый же увидел свет в 1993 году, когда отмечалось столетие со дня рождения Лосева. Тогда сходным образом скрестились даты двух календарей, биографического и исторического, и тоже со всею наглядностью всем нам давалось понять, сколь на поверку эфемерны и наивны еще в России планы (в том числе издательские) и надежды (хотя бы по части непрерывности культурного движения), – сигнальный экземпляр первого тома вышел точно в те дни, когда на стенах Белого дома (и где-то в километре или двух от дома Лосева, что на Арбате) наносились росписи самым что ни есть прямым посредством танковых снарядов. Нужно ли удивляться этим перекличкам и считать их случайными? В многотрудную жизнь Лосева слишком часто вплетались внешние обстоятельства судьбы его и нашей Родины. Памятные вехи двух мировых войн, Октябрьского Переворота, Большого Террора и Большого Застоя были и вехами его обширной творческой биографии, когда гибли рукописи, гибли замыслы и все больше и больше текстов, научных и художественных, следовало в самое ненадежное для хранения место – в стол. Так что судьба посмертного издания трудов Лосева в полной мере подтверждает давно ставшее расхожим утверждение: действительно, в России нужно жить долго… а уж коли печатать, добавлю, то сколь возможно быстрее.

Если и следует удивляться, то как раз тому, что восьмитомное издание в «Мысли» есть уже факт, причем факт не только масштабный, но и свершившийся воистину стремительно. За малый промежуток времени – немного займемся экстенсивными описаниями – узнало печатный станок около 436 учетно-издательских листов текста, т.е. более 7.000 страниц обычной машинописи. И каких еще, надо заметить, листов и страниц: в собрание вошли в порядке переиздания и давние книги Лосева (а именно, всё первое