до того, что решилась на подготовку теракта. Почему ты решила, что нужно уничтожить Синдикат? Тебе так плохо было в Городе?

— Синдикат отнял у меня всё, — Эмма развела руками, будто пытаясь выразить размер вещей, которых её лишили. — Это не государство. Это просто огромная преступная организация постаревших убийц и воров, захвативших когда-то власть…

— Вообще-то Семьи были когда-то государственными корпорациями, — заметил Вик. Эмма уставила на него насмешливый взгляд:

— А вы думаете, я не знаю? Корпорации. Решившие передавать пост директора по наследству. И это при том, что сам Синдикат старается как можно сильнее разбить настоящие семьи на отдельные звенья. Лишить родителей детей, а детей — братьев и сестёр. Вы никогда не задумывались, почему нас так много, но все мы — одни? Только действующие граждане могут выкупить своих детей, иначе же они станут в будущем никем.

— Мне ваша боль не знакома, — сказал Вик. — Я был копом, родился в Башне Правосудия. Там мы всегда были с родителями. Мы были как один большой клан — и все против Синдиката.

— Так какого чёрта вы теперь на него работаете?

— Меня предали, — коротко ответил Вик. Эмма закатила глаза.

— Тогда, конечно, о чём с вами говорить. Вы ничего не поймёте. Никогда.

— Мне знакома боль потери, Коннели, — сказал Вик. — Моя семья… я её уже довольно давно не видел. И единственное, чего я сейчас хочу — это вернуться домой живым. Поэтому мы должны выполнить миссию, несмотря ни на что.

— Я тоже хочу вернуться, — сказала Эмма. Хрустнув костяшками, она ухмыльнулась:

— Чтобы расплатиться.

— После амнистии ты снова собираешься мстить Синдикату? Это глупо. Начни жизнь с начала. Попробуй найти своё дело. Ты же, в конце концов, медик. И ты только и говоришь мне, что о спасении жизней.

— Какой смысл спасать жизни, капитан, если Синдикат так и будет их забирать? — устало возразила Эмма. — Вы, военные, паразиты на теле общества, которые угрозой насилия заставляют людей верить в существующий порядок. Винтики огромной, злобной машины. Вы ведь даже не защищаете нас — у Города до этой экспедиции просто не было внешних врагов! А сейчас король объявил это Второй Священной Войной, просто потому, что подобного случая больше может и не представиться. Война не может быть священной по определению. Я уже достаточно долго во Вне, потому знаю, что здесь и как работает. Кроме Союза никого и не осталось. Он подмял под себя почти всё, что есть вокруг. И, подумать только, сейчас мы идём спасать полковника, смерть которого и стала причиной это войны. Вам самому это не кажется абсурдом? И неужели вы не понимаете, что полковник, возможно, специально был послан королём, чтобы развязать эту войну? Чтобы у Города появился внешний враг, из-за которого можно будет резко закрутить все гайки внутри? Народ в патриотическом угаре перестаёт здраво мыслить, а в это время можно провернуть очень и очень много дел…

— Если полковника послал король, почему же он работает на врага? — спросил Вик, потирая подбородок.

— Вы сами сказали — с помощью сааксцев он может обернуть эту войну против Первого Города. Опрокинуть нынешнюю власть и самому стать королём. Неужели это так сложно? Я что, сошла с ума? Вы серьёзно не видите этой связи?

Вик попытался представить всё это. Учитывая сообщение, которое Эймс отправил, перспектива не казалась такой уж фантастичной. Если Эймс и был на стороне Первого Города, то слишком уж хорошо разыгрывал сотрудничество с врагом. То, что он развязал войну, не помогало его оправдать. Но Вик знал, что Карл не настолько безумен, чтобы отправлять своего человека возглавить войну против Города. Иначе его миссия превращалась в полный фарс. Почему Карл доверил это именно ему? Или же Эмма права и король действительно поручил эту миссию Вику как раз потому, что он надёжное лицо, способное, в случае чего, держать язык за зубами.

«Тогда всё это не более чем один большой розыгрыш. Спектакль для своих и чужих глаз и непонятно, кому интереснее его смотреть».

— Если дела так обстоят, то тебе стоило бы присоединиться к полковнику.

Коннели засмеялась, но это был смех раненого, пытавшегося показать всем, что он не умирает:

— Нет, в последнюю очередь я хочу, чтобы главой Синдиката стал военный преступник. С ним надо расправиться. А потом вернуться домой и починить это проклятое государство.

— Для тебя это так важно? Неужели тебе просто не хочется жить?

— Я лучше умру, капитан, чем буду жить в этом государстве. Убийство даже одного человека ради идеи — это преступление против человечества. А Синдикат только и делает, что развязывает войны — сам с собой или же, впервые, с другими. Сколько Войн Домов уже видел Город? Сколько горя они принесли? Единственная причина, по которой всё это существует — это страх. Большинству действующих граждан ничего и не нужно, они просто боятся потерять то, что у них есть. Синдикат загнал людей в состояние животных. Им уже плевать на всё. Только и делают, что размножаются, да преумножают свои капиталы. Им не важно, что их существование оправдывается только угрозой насилия. Что они делают то, что делают, потому, что король использует своих солдат как оружие — и его дуло вечно направлено на граждан. Если тебе чего-то не хочется, тебя заставят это сделать. Если же ты всё равно будешь упираться, тебя просто убьют.

— Исторически, любое правительство функционировало именно так, — заметил Вик.

— Да, но мы живём не в прошлом. Мы живём в настоящем. Мы живём в Первом Городе, в Городе, на котором построен Эдем! Рай на земле! И всё, что мы можем — это заставлять людей работать, принуждать их соблюдать порядок и размножаться, чтобы на место убитых и погибших пришли другие. И только избранные попадают в Эдем, где получают бессмертие. Мы гордимся, что мир мёртв, а Первый Город выжил. Мы гордимся, что построили рай. Рай, в котором людям некогда думать о совершенствовании, потому что если они отвлекутся, их убьют. Посмотрите статистику. У нас в семь раз больше людей погибает насильственной смертью, чем от старости.

— Наш уровень медицины это позволяет, — сказал Вик.

— Вы просто паясничаете. А Синдикат, тем временем, держит людей за скот. Они говорят «становитесь лучше». Вот только им не нужно, чтобы мы прогрессировали и развивались. За нас и так очень многое делают утилизаторы, но Приюты до сих пор продолжают своё существование. Что это за отбор? Почему одна жизнь дороже другой? И почему мы допускаем, что кучка мерзавцев, захвативших когда-то власть, передаёт её своим детям,