– При такой влажности? Конечно нет.

– Значит, женщину привел сюда не строитель, возведший башню?

– Кто знает? Когда здесь проходит тысяча лет, в Эльфрисе проходит сто или даже меньше.

– Вдобавок он возвращается время от времени, – сказала Баки. – Давайте не будем больше говорить о нем.

Я напряженно размышлял. Первым делом я предположил, что женщина потерпела кораблекрушение, но коли так, зачем она убила себя? Я снова спросил Гарсега, является ли верхушка башни островом в Митгартре, и он опять ответил утвердительно.

– Хорошо, – сказал я, – если это остров, почему я не слышу шума моря? Я не слышал шума моря ни разу, пока мы здесь.

– Оно не особо шумит, когда спокойно.

– Ладно, я пойду посмотрю. А ты оставайся тут с нашими больными девушками.

Баки робко сказала:

– Ури и Баки, господин. Я Баки.

Только тогда я окончательно понял, кто есть кто, и больше уже никогда их не путал.

Гарсег потряс головой, возражая против моего распоряжения, но я не обратил на него внимания. Солнце еще стояло не очень высоко, поэтому, чтобы свет не бил мне в глаза, я повернулся спиной к нему и двинулся на запад. Примерно через каждые сто шагов я надламывал веточки деревьев и спустя некоторое время услышал позади голос Гарсега:

– Зачем вы это делаете?

Я не обернулся.

– Чтобы найти дорогу обратно, разумеется.

– А зачем вам возвращаться обратно?

– Девушкам нездоровится, и мы должны позаботиться о них. Я надеялся, ты останешься там и присмотришь за ними.

– На протяжении всей своей истории эльфы пытались освободиться из-под власти чудовища по имени Кулили. Вы – их последняя надежда. Я не спущу с вас глаз даже ради десяти тысяч блюющих дев.

Я остановился, чтобы рассмотреть дерево с листвой дивного оттенка зеленого цвета. Несомненно, родиной чудесного растения являлся Эльфрис, но оно казалось таким свежим и юным, словно Бог сию минуту создал его, посадил буквально за минуту до моего появления здесь. Густо усыпанное голубыми и лиловыми цветами с длинными ярко-красными усиками (или как там они называются) посреди раскрытых лепестков. Я никогда прежде не видел ничего подобного и навсегда запомнил неземной красоты дерево.

Я услышал позади смех Гарсега, но не обернулся. Однако, зашагав дальше, я спросил, в верном ли направлении мы идем.

– Понятия не имею. Точнее, здесь любое направление в конечном счете окажется верным, если идти достаточно долго. Возможно, мы идем кратчайшим путем. Возможно, самым длинным. В любом случае, рано или поздно мы выйдем к морю.

– Я все еще не слышу шума волн.

– Я тоже. Но если мы продолжим путь, мы непременно услышим, коли сейчас на море вообще есть волны.

Я подумал о словах Гарсега и о погоде. Стояло почти полное безветрие, и я сказал:

– Верно, погода тихая.

– Да, и именно в такую погоду моряки обычно замечают этот остров. Он чаще всего виден в сумерки, похожий на мираж, сотканный в знойном воздухе.

– Они могут подойти сюда на веслах, если на море мертвый штиль и парусами не воспользоваться?

– Могут, и многие подходят.

Поначалу я здорово разозлился на Гарсега за то, что он бросил Баки и Ури одних и пошел за мной. Но потом я вспомнил, сколько хорошего он для меня сделал, и подумал, что сам точно так же бросил бедняжек. Поэтому я остановился, знаком подозвал Гарсега, и дальше мы зашагали бок о бок. До поры до времени мы шли в густой тени деревьев.

Но вскоре тень стала узорной, поскольку солнечные лучи пробивались сквозь листву и ложились на траву яркими пятнами. Потом мне показалось, что мой спутник сильно увеличился в размерах. Только рядом со мной шел вовсе не Гарсег в обычном своем обличье.

Существо, представшее моему взору, было не совсем змеей и не совсем птицей. Но мне приходится называть именно этих животных, поскольку больше всего оно походило на них. Очень красивое и страшно жуткое. Я не помню всех цветов раскраски, которые в любом случае постоянно менялись, но вот какая штука: все они были гораздо темнее, чем возможно себе представить. Синий цвет казался темнее обычного черного, и золотой тоже: такой коричнево-золотой с льющимся из непроглядной глубины сиянием. Казалось, вы видите золотой огонь в недрах клубящегося грозового облака, с виду плотного, но на деле неосязаемого, как дым.

Я едва разглядел в диковинном существе Гарсега, но у меня возникло впечатление, будто он с трудом сдерживает смех. Я сказал, что в прежнем обличье он нравился мне гораздо больше.

– Я знаю.

– Так, значит, вот ты какой на самом деле. Ты ведь Сетр, да? Ты действительно родом из мира, расположенного под Эльфрисом?

– Да. Вы не возражаете, если мы отклонимся на пару шагов в сторону, сэр Эйбел? Вам следует увидеть нечто более важное, чем море, и с вашего позволения я покажу это вам.

Мне казалось, что я уже увидел нечто очень важное, но не стал возражать.

Тропинки там не было – просто мягкая трава и папоротник под высокими деревьями. Пологий спуск, поворот, потом снова спуск – и наконец мы вышли к крохотной долине не более ста ярдов в длину и ширину. От красоты здесь просто дух захватывало. Со скал падали миниатюрные водопады, в самой середине долины находился пруд с берегами, поросшими белыми лилиями и другими белыми цветами, еще более красивыми, чем лилии. А также папоротником. До сих пор я видел только маленькие папоротники, но здесь они были огромными, как в Эльфрисе. Они вздымались над моей головой так высоко, что я мог бы ехать под ними на коне, не задевая листвы шлемом. Мы шли в густой тени, и Гарсег казался совершенно реальным человеком, таким реальным, что, дотронься я до него, я не распознал бы в нем существа, которым он на самом деле являлся.

Там, где тень сгущалась до черноты, я увидел маленькую статую. Она изображала обнаженную женщину и выступила на меня из темноты подобно призраку. Одной рукой она словно хотела прикрыть груди, а другую протягивала вперед умоляющим жестом.

Я сам был голый, и при виде статуи со мной случилось нечто такое, что часто случалось в школе, когда я смотрел на девушек, играющих в волейбол. Я не хотел, чтобы Гарсег заметил это, и потому сразу прыгнул в пруд. Это и вправду помогло, поскольку вода там была чистой и холодной. Вынырнув, я откинул волосы со лба, как обычно все делают, и попытался ухмыльнуться.

Гарсег наклонился и недоуменно посмотрел на меня:

– Зачем вы это сделали?

– Чтобы освежиться и смыть пот. Разве ты не вспотел, пока мы шли?

Он протянул мне руку и помог вылезти на берег.