– А когда вы с отцом хотите выезжать? – немного подумав, поинтересовалась графиня.

– Думаю, завтра, как стемнеет, приходите часам к восьми в замок и ждите меня в холле, хорошо? Никуда оттуда не уходите, что бы ни случилось, – последнюю фразу Мона произнесла медленно, рассматривая что-то у себя под ногами, видимое только ей.

– А что может случиться? – удивилась та, наблюдая за девушкой, присевшей и схватившей с земли камень.

– Жизнь так непредсказуема, графиня, – улыбнулась та, распрямляясь и кладя камень в другой карман.

Еще некоторое время они побродили по заснеженному полю, болтая о пустяках и создавая видимость прогулки, затем распрощались возле замка, и Мона, не подумав поужинать, поднялась наверх. Ее била дрожь, на этот раз нервная. Надо действовать, пока решимость не испарилась, уступив место трусости.

Сегодня вечером она намеревалась приступить к исполнению первой части плана. Если не сдрейфит, значит, сможет вырваться отсюда. А если не сможет, то остается только признать правоту папы и Кирилла, – она ничтожество, с силой воли комнатной собачонки, которая ломается при виде вкусной сосиски.

Дождавшись, когда окончательно стемнеет, Мона вошла в ванную. После учиненного ею погрома все было восстановлено в течение нескольких часов, что она отсутствовала. Все вещи снова на своих местах.

Не включая свет, она на ощупь взяла чистое полотенце и постелила его в изголовье ванны. Достала с полки духи, бритву, принесла из комнаты иголку с ниткой с забытого вышивания и в конце концов достала из кармана украденный нож.

Нажав на дозатор, обильно облила духами нож и иголку. Затем взяла еще одно полотенце, которое использовала для лица, и вылила на него остатки духов.

На секунду заколебалась. Она сошла с ума. Ведь она может умереть прямо здесь и прямо сейчас, если вдруг что-то пойдет не так. Стало страшно, захотелось все бросить, залезть под одеяло, проплакать всю ночь, а затем сдаться на милость судьбы. Впрочем, она и так умрет, рано или поздно, – одернула себя Мона. Лучше это сделать сопротивляясь.

Раздевшись догола, села в ванну, открыла кран с горячей водой, тщательно вымыла руки и гелем для душа намазала затылок. Очень осторожно взяла бритву и принялась сбривать отросшие волосы в области шрама, оставшегося после операции. Движение за движением, с величайшей осторожностью. Спустя несколько минут часть головы над шеей была тщательно выбрита. Девушка ополоснула бритву и положила ее к другим инструментам. Взяла в руки нож. Рука дрожала так сильно, что она не смогла удержать инструмент, и он свалился в ванну, издав ужасающий грохот. Мона выругалась сквозь зубы.

Снова схватила нож, включила горячую воду и тщательно промыла его, затем опять обрызгала духами. Одной из основных вещей, которую она усвоила из учебника по общей хирургии, было то, что операционное поле должно быть тщательно продезинфицировано. За неимением спирта пришлось использовать духи.

Она брызнула остатки жидкости из граненого флакона на свежеобритый затылок и чуть не заорала от боли – кожу защипало, наверное, порезалась, несмотря на всю предосторожность.

Затем приставила острие ножа к затылку и задержала дыхание. Легонько надавила и почувствовала, как по лицу полились слезы. В чем она так виновата? Скольким женщинам за всю жизнь приходится делать самим себе операции? Почему это случилось именно с ней?

– Соберись, тряпка, – сквозь зубы приказала себе и, надавив как следует, почувствовала, как нож входит в тонкую кожу.

Сделала надрез чуть шире, ощущая, как по шее начали стекать тонкие липкие струйки. Острие уперлось в что-то плотное. Бомба? Мона подняла левую руку и приложила ее к развороченной плоти, пощупала. Ощутила небольшую капсулу, аккуратно ее попыталась достать, но сделанный надрез был слишком мал. Снова приставила нож к затылку и увеличила отверстие, стараясь не заорать от боли. Отложив инструмент в сторону, снова попробовала достать снаряд, грозящий оборвать ее жизнь в любую секунду.

В этот раз все получилось. С трудом переводя дыхание, попыталась в темноте рассмотреть маленькую капсулу, лежащую на ее окровавленной ладони. Капсула была удивительно легкой. Она осторожно положила ее на край ванны и приложила к ране полотенце, пытаясь остановить кровь. Посидев так некоторое время, стараясь прийти в себя от боли и восстановить дыхание, взяла нитку с иголкой. Закусив губу, сделала несколько стежков и почувствовала, как по рукам снова заструилась кровь. Вновь приложила полотенце, посидела так некоторое время, ощутив, что замерзает, включила горячую воду.

Она не знала, сколько времени так провела, но едва боль стала менее ноющей, девушка вылезла из ванны, тщательно обмыла ее горячей водой и дрожа закуталась в большое полотенце. Еще одним обмотала голову, в надежде, что кровь сквозь него не просочится.

Все предметы снова аккуратно разложила по местам, а штуку, которую достала из собственной головы, с большой осторожностью положила в шкаф с косметикой. Посмотрит на нее утром.

Когда она легла в кровать, ее знобило. Мона натянула на себя одеяло и, свернувшись калачиком, приложила руку к ноющей ране – снова сочилась кровь. Надо было попросить у Яна каких-нибудь его таблеток, мрачно подумала она, перед тем как погрузиться в сон.

* * *

Утром встала раньше запланированного, не могла толком спать. Всю ночь в каком-то полубреду она касалась раны, проверяя, не сочится ли кровь, думала о Яне и графине, о том, зачем они ей, ведь они были балластом. Еще полгода тому назад она бы даже не стала с ними разговаривать, как так получилось, что оба стали ей так дороги? Что будет, если они не придут? Сможет ли она уехать, оставив их здесь? Сможет ли она их вытащить потом? А хотят ли они сами, чтобы она их спасала? Ведь если человек сам не хочет спасения, то никто ему помочь не в силах.

Мысли разрывали ее на части, и в пять часов Мона устала с ними бороться. Выглянув в окно, где хлестал дождь с мокрым снегом, девушка окончательно расстроилась – не самый лучший день для побега. Нет уверенности в том, что Ян и графиня поедут с ней. Возможно, ей стоит задержаться и потратить время на то, чтобы убедить их? Но с другой стороны, чем больше она здесь сидит, тем слабее ее собственная воля. Тем выше шансы на то, что Кирилл обо всем узнает и снова запрет ее в комнате с крысами.

Нет, если уж наметила цель, надо идти к ней несмотря ни на что.

Осторожно встав с постели, Мона направилась в ванную, с удовольствием окинула ее взглядом – несмотря на темноту, усталость и общий ужас всего происходящего, вчера ей удалось качественно ее убрать, не оставив никаких следов собственной операции. При мысли о произошедшем она даже немного распрямила плечи и слегка улыбнулась – подумать только, она смогла сама разрезать себе затылок и при этом не грохнуться в обморок и не перерезать себе шею!

Размотала полотенце и приложила руку к затылку – кровь запеклась и больше не лилась.

Быстрым шагом вышла из ванной и отыскала в шкафу шапку, которую натянула на голову, чтобы скрыть следы вмешательства – сошлется на болезненное состояние. Снова вернулась в ванную и выдвинула ящик с косметикой, куда вчера положила бомбу.