— Моя жена желает. Полагаю, что здесь поблизости нет мест, где джентльмен может провести время в свое удовольствие? Поезд укачал меня.

— Здесь есть «Спрингс»…

— Минеральная вода? — Красивое лицо молодого мужчины исказилось от отвращения. — Я бы скорее выпил скипидар. До открытия скачек придется ждать еще несколько дней. Есть ли тут какие-нибудь другие развлечения?

— Возможно, вас заинтересуют карты? — спросил управляющий, таинственно понизив голос.

Эдуардо улыбнулся чарующей улыбкой, которая весьма удивила управляющего.

— Конечно!

— Я мог бы поспособствовать вам в этом деле, — ответил управляющий. — И сделаю это с большим удовольствием.

— Нет, черт возьми!

Пораженный чудесным, с красивыми модуляциями голосом, раздавшимся из-под вуали, управляющий посмотрел на молодую леди, и увидел, что она положила на плечо мужа руку, затянутую в белую перчатку. Лицо молодого мужчины моментально стало холодным как лед. Он повернулся к жене и что-то прошептал ей на ухо, отчего она с видимым ужасом отпрянула от него. Но муж схватил ее за запястье и, понизив голос, стал что-то втолковывать на иностранном языке. Управляющий не понял ни слова, но он видел результат его воздействия на нее. С каждой сердитой фразой она все ниже опускала голову, а потом и вовсе закрыла лицо рукой, как бы защищаясь от брани мужа Голоса в вестибюле моментально стихли, и все присутствующие стали наблюдать за разыгрывающейся перед ними драмой.

Когда муж наконец отпустил молодую леди, она слегка пошатнулась, приложила покрасневшую в запястье руку к груди и начала жалобно всхлипывать.

Словно по мановению волшебной палочки с ее мужем произошла разительная перемена. Он выглядел ошеломленным, и на его лице появилось выражение вины. Застонав словно от боли, он привлек к себе ее содрогавшееся от рыданий тело. Шепча слова утешения, он прижимал ее к себе, пока она не успокоилась. Затем он повернулся к управляющему и сказал:

— Где расположены наши комнаты? Почему вы заставляете больных дам так долго ждать в вестибюле, пока они не начинают плакать от слабости?

— Простите, сэр, — кротко бросил управляющий, прекрасно сознавая, что должен держать при себе мнение о том, чем вызвано горе леди. — Следуйте к лифту за коридорным. — Он позвонил в колокольчик, который держал в руке. — Питер, проводи… — он посмотрел в регистрационный бланк, — чету Милаззо в их номер.

Наблюдая, как молодой мужчина с величайшей осторожностью ведет свою жену через вестибюль, он еще раз вспомнил правило отеля, гласящее о том, что клиент всегда прав, если он только не отказывается платить по счетам или не устраивает публичные скандалы. Ссоры между мужьями и их женами не подпадали под эту категорию, как бы ему ни хотелось, чтобы это был именно тот случай.

Кроме того, он видел горящий взгляд черных глаз молодого мужчины и хорошо понимал, что стоит за ним. Он был самым бесшабашным игроком. Да это и неудивительно для обладателя такой наружности, к тому же достаточно богатого. Правда, его кожа несколько темновата, но уже многие леди бросают восторженные взгляды в его сторону, нимало не смущаясь присутствием молодой жены. Он будет хорошим клиентом, привлекающим все взоры и швыряющим деньги за карточными столами. «Надо сразу же сообщить о нем мистеру Моррисси», — пробормотал он себе под нос. К тому же можно рассчитывать на щедрые чаевые. Управляющий снова заглянул в регистрационный бланк: Милаззо. Неаполитанец.

Витторио Милаззо ввел свою молодую жену в элегантно обставленный номер отеля и сразу повел в спальню. Коридорный, терпеливо ожидавший у двери, слышал, как супруги обменялись несколькими фразами. Леди казалась расстроенной, а мужчина, судя по голосу, был раздражен и нетерпелив. Наконец синьор Милаззо вышел в гостиную, держась рукой за голову.

Увидев коридорного, он остановился.

— Ты! — закричал он сердито. — Почему ты шпионишь за мной?

— Я не шпионю, сэр. Просто остался ждать на случай, если вам что-то потребуется. Наш отель может вам предоставить все, что душа пожелает.

— Покоя! — недовольно крикнул мужчина. — Во что он мне обойдется?

— Примите наши наилучшие пожелания, — быстро сказал мальчик, понимая, что чаевые, которых он ждал, безвозвратно потеряны. Он поклонился и открыл дверь.

— Стой! — Мужчина поднял руку, в то время как другой полез в карман. Достав деньги, он вложил их в руку коридорного. — Моей жене нужен лимонад, чтобы прийти в себя. Я сделаю его сам. Для этого мне необходимы свежие лимоны, вода, сахар и лед. Принеси все немедленно. — Он посмотрел на деньги в руке мальчика. — Это для тебя, а все остальное запиши на мой счет.

Коридорный взглянул на долларовую купюру, лежавшую на ладони, и его веснушчатое лицо просияло улыбкой.

— Спасибо, сэр! Я моментально принесу вам вес необходимое!

Когда дверь за коридорным закрылась, мужчина запер ее на ключ и прислонился к стене.

— Витторио!

— Мы одни, — ответил он и, увидев в дверях спальни белокурую головку, начал громко смеяться.

Филаделфия вопросительно посмотрела на Эдуардо, но, когда он распахнул для нее свои объятия, она, быстро подбежав к двери, бросилась в них. Всепоглощающее чувство быть с ним рядом полностью завладело ею.

— Я была уверена, что нас вышвырнут вон, — сказала она.

— Бедная незнайка! — Эдуардо поцеловал ее в макушку, все еще удивляясь блеску ее золотистых волос. — Ты полагаешь, что ссора между мужем и женой является основанием для выселения из отеля? В таком месте, как это, семейные ссоры так же обычны, как листья на деревьях.

Филаделфия скользнула руками ему под рубашку и обняла за талию.

— Я была так смущена, что чуть не убежала.

— Вместо этого ты заплакала, что гораздо лучше. — Он положил подбородок ей на затылок. — Трогательная сцена. Почему только она не пришла мне в голову, когда мы репетировали.

Филаделфия дернула головой так, что Эдуардо прикусил язык.

— У меня и у самой есть воображение.

— Н… сомне… юсь, что… ее…

— Что ты сказал?

— Из… тебя я при… сил яз… к.

— О! Прости меня!

— Тог… поц… уй его.

Улыбаясь, Филаделфия обхватила его голову руками и наклонила ее к себе. Затем раскрыла пальцами ему рот и сказала:

— Открой пошире.

Эдуардо подчинился и высунул язык, но в его глазах было удивление.

Всего три недели назад Филаделфия бы не осмелилась сделать нечто подобное, но, проведя в его объятиях двадцать одну ночь, перестала бояться той страсти, которую пробуждали в ней прикосновения Эдуардо. Она облизала свои губы, осторожно взяла ими кончик языка и осторожно пососала его. Глаза Эдуардо вспыхнули торжеством.

Обычно в миг сексуального влечения она терялась, но этот момент обогатил ее новым опытом взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Если она будет слушаться зова своего сердца, то сможет сама доставлять ему удовольствие, а не просто отвечать на его ласки. Она вновь нежно облизала его язык.