– Ты понимаешь, что я могу не успеть унести ноги из китайского кибера, если там начнется серьезная заварушка?

– Пока кто-то из них не победит, тебе ничего не угрожает.

– А потом?

– Ты успеешь смыться. Я тебя знаю. Полгода назад ты откалывал номера и почище.

Ну вот, и поговори с ней. Одним словом – деловая женщина. Она все равно своего добьется. А значит, всякое сопротивление бессмысленно.

О-хо-хо…

– Ладно, делать нечего, – сказал я. – Придется согласиться.

– Вот и отлично, – сказал Глория, совершенно будничным тоном, так, словно я только что согласился всего-лишь сходить в ближайший магазин за хлебом.

– Только, умоляю, постарайся сделать так, чтобы твоя статья, или что ты там будешь писать, не навредила моему клиенту, – попросил я.

– Постараюсь.

Я задумчиво покачал головой.

По крайней мере, более – менее честно. И слава богу, разговор обошелся без всех этих женских штучек, вроде заявлений «Милый, ты сделаешь для меня невозможное? » или «Дорогой, ты настоящий герой. Неужели для тебя это так трудно? ».

– Значит, сейчас ты отправляешься к Сержа?

– Да, прямо сейчас. Ты хочешь меня сопровождать?

Вот уж чего я точно не хотел. Мне хватило и прошлого визита в контору Сержа, а также знакомства с его секретаршей. Вполне возможно, за полгода он завел себе другую, но где гарантия, что она хоть чем-то лучше?

– А можно без этого?

Глория понимающе улыбнулась.

– Можно. Даже нужно. Ты подождешь меня здесь?

– Нет. Давай, лучше встретимся у меня дома.

– Если ты рассчитываешь на какие-либо вольности…

– Прежде всего мне нужно закончить это дело, – заверил я. – И как можно скорее. Сколько тебе понадобиться времени?

– Думаю, часа два, не больше.

– Ну вот и хорошо. Пойдем, я тебя провожу до рекламного шара.

– Буду признательна.

В глазах у Глории мелькнуло какое-то странное выражение. Словно бы она о чем-то пожалела, или в чем-то усомнилось. Впрочем, почти тотчас она стала самой собой – деловой женщиной, вынужденной зарабатывать себе на жизнь в мире киберов. В очень жестком, сложном, безжалостном мире.

Мы покинули скамейку и вернулись к рекламному шару. Остановившись возле него, Глория спросила:

– Ты пойдешь к себе домой пешком?

– Да, – сказал я. – Пройдусь. Пока мне делать нечего. Почему бы не пройтись?

– В таком случае, не слишком увлекайся. Помни, я могу вернуться раньше чем через два часа.

– Не буду, – пообещал я. – Ни пуха тебе, ни пера.

– К черту, – сказала Глория.

Она шагнула в рекламный шар, а я повернулся к нему спиной и посмотрел в сторону парка.

Вряд ли Глория вернется раньше чем через два часа. Может быть, стоит прогуляться по парку? Проведать «влюбленных»?

В глубине этого парка есть скамейка, на которой сидят вечные влюбленные. Движущаяся скульптура, сделанная каким-то неведомым кукарачей. Первый раз я увидел ее полгода назад, удирая от погони. У меня в тот момент не было времени ее хорошенько рассмотреть. За эти полгода, я приходил к ней несколько раз. Что-то в этой скульптуре все-таки было странное, загадочное.

В первый раз, когда я ее увидел, у меня даже возникло предположение, что передо мной вовсе не живая скульптура, а каким-то неведомым образом возникнувшая проекция реальных, настоящих, в данный момент сидящих там, в большом мире, и целующихся влюбленных.

Явившись в парк во второй раз, я обнаружил «влюбленных» на том же месте. Вот только, в этот раз они не целовались, а просто сидели рядом, на скамейке, держась за руки, не сводя друг с друга очарованных глаз. В третий раз они снова целовались, но сидели уже в другой позе.

Конечно, моя безумная теория о проекции лопнула. Настоящие влюбленные не могли сидеть на скамейке, обнимаясь, целуясь и просто глядя друг на друга, много-много дней подряд. Приходилось признать, что это и в самом деле всего лишь живая скульптура. Не более того.

Я успокоился. И несколько раз приходил к «влюбленным» просто отдохнуть, полюбоваться произведением искусства, подумать о смысле жизни. Почему-то, глядя на эту скульптуру, я испытывал ничем необъяснимую легкую, какую-то светлую грусть.

Однако, в последнее время эта скульптура меня снова заинтересовала не только с этой точки зрения. Я вдруг сообразил, что по идее, на ней уже давным-давно должно было проявиться действие отрицательного информационного поля. Вся эта трава, деревья и скамейки, внесены в официальный реестр парка. За ними присматривают, их восстанавливают, их оберегают от отрицательного информационного поля. Вот только, кто будет вносить в официальный реестр скульптуру какого-то кукарачи?

Почему же она не разрушается? Может быть, кто-то за ней все же следит? Ее создатель? Или она понравилась кому-то, кроме меня? Кому-то у кого есть время и деньги, для того чтобы не позволить ей разрушаться?

Скорее всего, так оно и было. Хотя, меня все не желало покидать странное, ни на чем не основанное ощущение, что дело тут в другом и в этой скульптуре заключена некая тайна. И если я буду за ней внимательно наблюдать, если сумею хоть что-то узнать о ее создателе, кто знает, может быть эта тайна для меня откроется? А возможно даже не так. Кто знает, может быть небольшая тайна скульптуры «влюбленных» породит другую, более серьезную, более важную тайну, требующую решения, ждущую того, кто пожелает ей заняться?

Я подумал, что вполне могу пройти к этой скульптуре, посидеть возле нее, может быть в очередной раз попытаться придумать как узнать о ее происхождении. И это можно было сделать, поскольку у меня вдруг, неожиданно, появилось какое-то свободное время.

И я даже шагнул по направлению к парку, но потом передумал.

Нет, не стоит. По крайней мере – сейчас. Только не сейчас, после того, что было со мной в «Кровавой Мэри». Кто знает, может быть, наведавшись к «Влюбленным», я вновь подвергнусь атаке воспоминаний и сжигающей изнутри тоски. Чего мне менее всего сейчас нужно, так именно этого.

Глория вернется через пару часов и к ее приходу я должен быть в форме. Поскольку потом, получив от нее нужные мне сведенья, я вновь вернусь в китайский кибер, к оборотню, творцу, Шеттеру и прочим.

Начатое мной дело требовало завершения. А стало быть, сейчас, я не имею права раскисать. Совершенно никакого права.

Я снова повернулся к рекламному шару, еще раз прикинул, не стоит ли мне им воспользоваться им. Так я окажусь дома гораздо раньше, сэкономлю время.

Не хотелось мне входить в него – и все.