Митяй забросил в машину ещё пару лопат соли, затем саму лопату, взял в руки бинокль и принялся осматривать пологий склон, поросший высокой, уже начавшей сохнуть травой и редкими кустами шиповника и тёрна. Чёрные дарги – а он насчитал их почти четыре десятка – проявили отменную смекалку. Они смастерили себе заборчики из сухой травы и веток, чтобы, укрывшись за ними, приблизиться к нему, как к стае гусей, да ещё и соорудили себе маскхалаты из сухой травы и всё тех же веток, снайперы хреновы. Митяй встретился взглядом с глазами одного дарга, рожу которого рассмотрел весьма неплохо – на вид это был типичный неандерталец, – и даже поразился тому, сколько злобы и ненависти таилось в его налитых кровью свирепых глазах чуть ли не дикого хищного животного. Крейзи Шутеру сразу же захотелось схватить «тигр», действие которого он показал один раз даргаларам, всего одним метким выстрелом завалив матёрого шерстистого носорога, и влепить чёрному даргу пулю между глаз, а затем перестрелять этих гопников каменного века. Однако он вспомнил, что без этого зловредного засранца и его корешей зимой точно помрут от голода множество женщин и детей, попросту будет поставлено на грань выживания целое племя, а потому просто поднялся на понтон, открыл дверцу и завёл Шишигу, после чего взял в руки цифровую фотокамеру с мощным объективом, положил на сиденье уже взведённый «ремингтон» и встал спиной к чёрным даргам.

Зеркало заднего вида Митяй повернул так, чтобы не проморгать момент атаки. Те раздумывали недолго – минут через двадцать вскочили и, яростно вопя, побежали вниз сломя голову, а он, сделав с десяток снимков, положил фотокамеру на сиденье, взял помпарь и выстрелил сигнальной ракетой в центральную запальную кучу. Нефть вспыхнула моментально, и огненные дорожки побежали ко всем трём манекенам, а Митяй спокойно сел в Шишигу и, как только те загорелись, плавно поехал вперёд, отчего с земли на берегу тотчас поднялись три громадные огненные фигуры и двинулись на даргов. Высунув фотокамеру в окно, он продолжил съёмку.

Чёрные дарги замедлили бег, огонь тем временем быстро добрался до первого валка сухой травы, пропитанной нефтью, и вверх взметнулось высокое пламя, затем загорелся второй валок. А огненные чудовища всё двигались на них. И когда буквально в двадцати шагах от косматых, волосатых гопников вспыхнула третья огненная стена, опалив самых бесбашенных жаром, нервы у них не выдержали. Дарги развернулись и с воплями, полными животного ужаса, рванули наутёк от огненного духа Солёного озера, только что не побросав свои грубые копья.

Митяй остановил Шишигу, та уже вот-вот должна была въехать в озеро, забрался на крышу и посмотрел в бинокль на чёрных даргов и, хотя снимать было уже бесполезно, всё же взял общий план и заснял на видео их бегство. Те вылетели на вершину холма, расположенного на юго-востоке, дружной толпой обернулись и, увидев, что три огненных духа остановились, но всё ещё пылают от гнева, галопом рванули дальше прочь от озера.

Повелитель огненных духов же, покончив с воспитательными делами, спустился с крыши на землю, бросил в будку ещё несколько лопат соли, закрыл её и, отвязав верёвку, поехал туда, откуда приехал. Вскоре он переплыл через Кубань и остановился заночевать. Ехать дальше при свете фар с грузом соли он не хотел. Теперь он был уверен, что чёрные дарги станут обходить Шишигу десятой дорогой, но самое главное, у него не болела душа за их жен и детей. Да, засранцы, да, редкостные гады, но и они всё-таки люди, пусть и полные неандертальцы, так что имеют право жить на этой планете. А то, что даже по сравнению с далеко не ален-делонистыми красноголовыми даргсу чёрные дарги выглядели форменными Квазимодами, дело двадцатое. Главное – отбить у них охоту рыскать по степи стаями, словно волки. Потом можно будет заняться и воспитательной работой.

Спать Митяй лёг со спокойным сердцем, а наутро взял курс прямо на ещё не построенный Армавир и уже в шесть часов вечера ехал по наезженной, отчётливо видневшейся в степи колее. Шишигу он решил поберечь, а потому не гнал, хотя ему и хотелось как можно скорее обнять Таню. В гостях у Денго он соблюдал обет верности, хотя и не давал его, чем обидел не один десяток красоток.

Всю обратную дорогу молодой житель каменного века думал о том, как бы ему поскорее начать химичить. Правда, осень задалась сухая и жаркая, а потому ему также хотелось нарыть побольше ценного сырья, такого как тот же гипс, а также завезти очень чистого кварцевого песка и набрать побольше касситерита. Копая глину, олроды Денго нашли самородок меди килограммов на триста, и Митяй его мигом у них оттягал. Всё равно они не смогли бы грамотно распорядиться им. В общем, планов у него снова было громадьё, и он торопился все их воплотить в жизнь, и как можно скорее, чтобы на следующий год заманить к себе племя Шашембы, а вместе с ним ещё и племя Денго, чтобы всех переженить и создать первый народ на Земле, причём народ просвещённый и умелый, способный к гармоничному слиянию с природой, но в то же время живущий с городским комфортом в отличных домах и владеющий множеством ремёсел, не разрушающих природу. Ещё лейтенант-эколог очень много думал о ведловстве. Старая Каныпа его немного просветила на этот счёт и сказала, что не стала могущественной ведлой только по одной-единственной причине – ей так и не удалось найти свои говорящие камни. Поэтому большое ведловство давалось ей всегда очень тяжело.

Однако, несмотря на это, старая Каныпа научила Митяя самому главному приёму ведлания – проникновению в душу человека, животного, рыбы, насекомого, дерева и даже камня, что оказалось не так уж и трудно, но требовало большой концентрации. При этом пожилая ведла, войдя с ним в какой-то контакт, который он определил для себя как психоментальный, по её словам, просто передала ему весь свой талант ведлы и свою силу, но при этом ничего не утеряла сама, сказав:

– Теперь, Митяй, ты настоящий ведл, но ты должен найти свои говорящие камни, правильно их обработать, – как это сделать, они сами скажут тебе, – а если ты очень сильный ведл, то тогда и вовсе примут нужную форму сами. Только после этого ты постигнешь все тайны большого ведловства. Ты очень мудрый ведл, Митяй, и знаешь такое, о чём я не могу даже задуматься. В тебе много природной ведловской силы, и ты щедро наделил ею меня во время нашего общения и открыл мне глаза на очень многие вещи. Возвращайся поскорее, и мы с тобой посидим ещё раз, глядя через пламя ведловского костра глаза в глаза до самого утра.

Нельзя сказать, что сразу после этого у Митяя на всё открылись глаза, но кое-что он стал понимать и, что самое смешное, быстрее всего проник в душу Шишиги. Теперь он мог провести диагностику только по одним звукам, которые та издавала при езде, и с радостью убедился, что Шишига ещё довольно молода и вообще сильная и бодрая девчонка с прочным кузовом, крепкими ногами и здоровым, могучим сердцем. То есть скорая смерть ей не грозит, как и второму сердцу Ижика, простому, как плунжерный насос, и неприхотливому, словно русский солдат. И тот нервный треск, который он порой издаёт, следует отнести не к нему, а к проржавевшему насквозь старому глушаку. Второй глушитель ещё держался бодрячком. Мимоходом Митяй даже придумал, как установить на задние диски венец и смастерить приводы для двух нормальных гребных винтов, и тогда его железная девочка станет носиться по рекам, как катер на подводных крыльях, что также не являлось такой уж и большой фантазией.