Врач обработал его раны какой-то дурно пахнущей мазью из целебных трав и наложил ему на руку шину, а затем велел служанке сжечь окровавленную одежду Алеандра в печке и принести ему свежее белье.

— Вам нельзя вставать, — покачав головой, сказал врач, — иначе рука не обретет подвижности. Епископ считает, что…

— Альбрехт и пальцем не ударил, чтобы защитить меня! Так что я как-нибудь обойдусь без его мнения!

Врач тяжело вздохнул, собрал баночки и бутылочки с мазями и травами и беспорядочно сложил их в деревянный ящик. Затем посмотрел в окно, чтобы убедиться, что толпа на площади уже разошлась. Он облегченно вздохнул. Испытывая понятное сострадание к изувеченному папскому легату, он тем не менее ни в коем случае не собирался оставаться на ночь во дворце.

— У его преосвященства сейчас заботы поважнее, чем борьба против каких-то там книг, — сказал он на прощанье. — Альбрехт поссорился с герцогом Ульрихом Вюртембергским и намерен выступить в поход против него…

— Передайте вашему господину, что ему не придется долго терпеть мое присутствие в своем доме, — грубо прервал врача Алеандр. К горлу его подступила тошнота, когда он, опираясь на здоровую руку; приподнялся в постели. Неверными движениями он нащупал поясной кошель, в котором хранил важные документы. К счастью, все было на месте. — Рано утром я покидаю Майнц, — прохрипел он.

— И куда же вы направляетесь? Неужели в Рим?

Алеандр не удостоил врача ответом и отослал его прочь. Но миску дымящегося куриного бульона, который принесла ему чуть позже служанка, принял с благодарностью. С жадностью накинулся он на еду. От крепкого бульона живительное тепло разлилось по всему его зябнущему телу.

Алеандра не покидала мысль, куда ему теперь податься. В Рим возвращаться нельзя, размышлял он. Папа придет в неистовство, узнав о его позорном провале. Когда забрезжило утро и служанка явилась забрать посуду, Алеандр вдруг понял, что ему надо делать. Курфюрст Саксонский и архиепископ Альбрехт отказались помочь ему. Но теперь это не играло никакой роли. Оба властителя были и без того фигурами незначительными и оба слишком пеклись о собственных интересах. Кто они? Маленькие рыбки в озере, кишащем водяными змеями! Нет, чтобы подобраться к Лютеру, требовалось такое хитроумие, которое неуклюжему Альбрехту и не снилось.

Алеандр решил остаться в Германии и как можно скорее добиться аудиенции у юного императора Карла V Габсбурга.

— Принеси мне перо и бумагу, — приказал он служанке, вмиг забыв о своих хворях. — Мне нужно срочно написать письмо!

В то время как на соборной площади Майнца гасли последние язычки пламени костра инквизиции и ветер разносил по мостовой клочки сожженных книг и золу, в Виттенберге разгорался новый огонь.

Тепло закутавшись, чтобы защититься от холода, люди собрались возле ворот Эльстертор, которые вели в город с севера, и с любопытством наблюдали, как десятки студентов под предводительством уважаемого профессора Карлштадта сносили в кучу большие сухие чурбаны. Люди недоверчиво шушукались, хорошо помня о том, что еще не так давно не кто иной, как профессор Карлштадт, клеймил учение доктора Лютера и высказывался против него. А теперь этот ученый, раскрасневшись, в азарте носился от часовни к воротам и обратно, раздавая указания студентам.

Стражники наблюдали за происходящим с бруствера, пытаясь угадать, что делают эти суетящиеся внизу люди. Причин вмешиваться у стражников не было. Казалось даже, что происходящее им по душе. И лишь то обстоятельство, что студенты несут дрова именно туда, где обыкновенно сжигали вещи больных чумой, немного смущало их. Это придавало всему спектаклю какой-то зловещий оттенок Люди старались держаться подальше от тех мест, куда, как рассказывали очевидцы, сам черт являлся забрать потерянные души. С другой стороны, господа из университета были искушены в науках и, конечно, знали, как защитить себя от козней нечистого.

Мартин стоял вместе с братом Ульрихом чуть поодаль. Сердце у него бешено колотилось от волнения, когда он сунул руку в свой кожаный кошель, висевший через плечо, и нащупал холодный свинец футляра. Итак, час пробил. Он приблизился к решающему рубежу своей жизни. За последние месяцы Мартин написал бесчисленное множество писем. Он выдержал нападки со стороны самых влиятельных магистров и церковников и без устали разъяснял им свою позицию по поводу Священного Писания. И все же Папа грозил отлучить его от Церкви. И теперь, когда он получил буллу об отлучении, в его сердце возникло удивительное чувство свободы. Тучи над ним сгустились, но зато он четко знал, что его ожидает. Хотя Мартин по-прежнему носил одеяние августинца, он ни в коей мере не считал себя связанным обетом послушания по отношению к Папе и его представителям. Их нежелание бороться с злоупотреблениями внутри Церкви Мартин мог объяснить только одним: ни папа Лев X, ни его кардиналы вовсе не были призваны Господом для служения ему, и поэтому доверия к ним быть не могло. Именно это и хотели доказать жителям Виттенберга Мартин, Карлштадт и Меланхтон.

— Мы всё приготовили, брат Мартинус! — Голос одного из студентов оторвал Мартина от его мыслей. Он шумно выдохнул. От треска огня в костре мурашки побежали у него по всему телу, но он все же направился было за студентом.

— Не делай этого! — крикнул брат Ульрих. В отчаянии он схватил друга за рукав, пытаясь удержать его. — Я понимаю, ты разгневан, тебя оскорбили. Они разорвали в клочья твои сочинения и запретили тебе выступать. Но что пользы в том, если ты отплатишь им той же монетой? — Он смолк, собираясь с мыслями, а студенты тем временем все подкладывали в огонь дрова. — Помнишь, как ты рассказывал мне об этом человеке, там, в Аугсбурге? Ну, о том, который сопровождал кардинала!

— Джироламо Алеандр? — пробормотал Мартин. Он пожал плечами, не понимая, куда клонит Ульрих.

А тем временем их разговор привлек внимание Карлштадта и Меланхтона. Они подошли к Мартину поближе.

— Вчера приор сказал мне, что этот Алеандр просит аудиенции у императора, — сообщил Ульрих.

Судя по всему, он хочет уговорить Карла издать указ, который позволит ему схватить тебя, не испрашивая согласия у курфюрста Фридриха. Не забывай, что…

— Ну и что с того! — перебил его профессор Карлштадт. — Вы, видимо, забыли, что в Лейпциге и Эрфурте глупая булла антихриста была просто-напросто сорвана с церковных ворот. А в Магдебурге ее и вовсе спустили в сточную канаву, а потом прибили к позорному столбу. А сейчас и доктор Лютер покажет, чего стоят угрозы Папы, — ничего не стоят!

Брат Ульрих мученически закатил глаза. Неужели здесь все, кроме него, сошли с ума? Карлштадт явно забыл, чему он учил студентов на протяжении всех этих лет.

— За церковным отлучением последует наказание светских властей, — обреченно проговорил он. — Как Церковь сжигает еретика на костре, так власть объявляет его вне закона. Умоляю тебя, Мартин, не навлекай на себя вместе с гневом Папы еще и гнев императора!

Мартин посмотрел на него в растерянности. Доводы брата Ульриха были столь разумны, что он заколебался. Но разве он сам не пытался всегда согласовывать свое учение с доводами разума? И что ему это принесло?